Данный рассказ был раждён из 2-х строк одной не безъизвестной группы 7
расса. Песня называется "Топливо". Звучат они так.
И я написал эти песни так, как я хотел,
Но всё это пустое, даже то, что не успел.
Достаточно грустная фраза, но, увы, всё больше и больше я прихожу к тому, что
так оно и есть. По крайней мере для себя. И в окружающих людях тоже. Почти всё
что они делают, если конечно не всё, пустой. И не важно доделали они это или
нет. Не пустым для себя я могу назвать лишь одно действие 1-го
человека. Но не пусто, оно наверное только для меня одного. Сам человек,
скорей всего, врятли когда-нибудь об этом узнает. Думаю из этой недолгой, но и
не такой короткой чтобы быть оскорбительной прилюдии, я описал в каком
настроение/состояние была в очередной раз бессмысленно увеличена энтропия
вселенной.
Вдох. Пыль понеслась по носоглотке. Оседает на её стенках. В мгновение ока
часть её растваряется в слизистой поверхности. Оттуда в кровь. Сердце в
который раз устало сокращается разнося яд по всему телу. Часть его оседает в
печени. Часть в почках. Часть в мышцах. Часть возвращается к слизистым железам
носоглотки. Но главная часть, та, ради которой я и брал в руки трубочку. Та,
ради которой я аккуратно делал дорожку. И вот по тончайшим сосудам понеслись
частички, впитываясь в мозг. В самые напряжённые его части. Пришла ожидаемая
лёгкость. Выдох. Вдох. Головная боль прошла. Осталась лишь приторное её
послевкусие.
Встав, я подошёл к стене и стал царапать ногтем полоски смеси. Мельчайшие её
кусочки осыпались на пол. Только с этими тонкими бороздками я мог хоть что-то
сделать. Глянцевые плитки вокруг в лушем случае бы просто тоскливо скрипули
бы.
Под определённым углом, на плитках, можно было увидеть отражение. Мутное лицо,
будто из тумано смотрящее на тебя уверенным в себе взглядом. Улыбка пробежала
по лицу. Я схватил сумку и ушёл.
Но на полу осталось несколько песчинок цементной смеси.
Росчерки пера/Ноготки
Шкаф с книгами угрожающее нависают надо мной. Я сижу в кресле. Нервно тереблю
седые волосы и время от времени делаю глотки из сосуда. Ледяной напиток попадая
ко мне в рот мгновенно раскаляется и, обжигая всё, проглатывается мной. И снова
я чего-то боюсь. Страх сжимает своими холодными и тонкими пальцами сердце, не
давая на него пролиться стальным каплям покоя. Вновь начинает бить дрожь. Снова
глоток и она отступает. Тусклый свет 40 ватной лампы освещает мои колени. На
них лежит пока ещё практически чистая книга в коженном переплёте. Сейчас лишь
пара десятков страниц покрыты мелким, неразборчивым почерком. В руке перьевая
ручка. Она переписывает летописи памяти на бумагу.
Зал. В нем люди. Играет оркестр. Душно. В руке сосуд. В душе пьяное
спокойствие. Люди кружатся предо мной в танце. Медленном и текучем.
По паркету мелькают тени танцующих людей. Каблуки дам испытывают его на
прочность. Подошвы господ прятают нанесённые увечья, затирая их, будто мелкой
шкуркой. Освещение не равномерно скачет по тёмным ставням окон. Скоро будет
рассвет и все разойдутся своими путями, вероятно, для кого-то этот путь уже
будет иным. Увы, но для меня он будет как всегда тем же.
Я вышел из залы. Прошёл по коридору, и вот, я уже стою на широкой лестнице
выходящей в сад. Влажный воздух медленно, как будто не хотя, затекает мне в
грудь. Темнота было абсолютной, режущей, но зрачки лишь сузились, с жадностью
вгрызаясь в темноту. Цеплялись за какой-то, едва заметный трепет
впереди. Кажется, звучали шаги.
На две ступеньки быстро поднялась девушка и присела. На ней было длинное и
узкое чёрное платье. Она смотрела на каменную плиту ступени, между своими
ногами. На них были мягкие тапочки. Длинные распущенные волосы свисали с
белоснежных плечей.
Небо было залито чернью. Не было ни одного облака. Ни одной звезды. Не было
впрочем и луны. В зале воздух был сух и горяч. Она встала, подошла ко мне и
провела ногтем от уха до ямки на подбородке.
-Пойдёмте. - и она уже беззвучно переступает ногами у меня за спиной.
Я не мог не последовать за ней после такого фамильярного жеста. Я должен был
призвать её к ответу за этот поступок. Нельзя так себя вести с теми, кто годится
в отцы.
Стоило мне покинуть коридор, как тут же мою руку обхватили её пальцы. На них не
было колец, но по моему запястью постукивали подвески её браслета. Они свисали
треугольным обрывком рукава кольчуги, сплетённой из дождя. Мутных, стальных
капель истёртых о кожу за годы. Она была молода. Белая кожа. Тонкая шея.
Белое лицо на котором узкой полоской лежали губы и сверкали впадины глазниц.
Она прижалась ко мне. Одна рука оплела спину, вторая сжала мою ладонь.
Среди волос виднелся острый треугольник её плеча. Одной рукой я ловко
перехватила её ладонь, другая легла на талию. Прильнув к ней я начал шептать ей
на ухо.
Прыжок. Она оттолкнулась от меня пальцами, а её ногти кольнули меня в грудь. Она
рассмеялась. Её платье состояло из корсета, прошитого белой нитью, и длинной
юбки в складку, которая всё время плотно оплетала её ноги. Вновь она держит мою
руку. Теперь её лоб упёрся в мне в плечо. Спина её плавно вздымалась. Мне
пришлось закрыть глаза. Я просто не мог продолжать спокойно созерцать изгибы её
шеи. Её спины. Как же она не боится меня? Хотя чего её меня бояться, когда от
меня им разит за версту?
Вдруг шею обожгло. Я дёрнулся. По ней раскатилась сладострастная боль. Это
воск каким-то образом протёк со светильника, что висит под самым сводом. Она
сняла образовавшуюся корку с моей покрасневшей кожи. Её щека коснулась моей. Я
обмер. Её кожа была необыкновенно мягкой.
Не знаю сколько времени прошло пока мы были там. Помню только как холодный
воздух снова потёк ко мне в грудь. Она сидела на ступене, точно так же, как
делала это во время нашей встречи. Я присел рядом с ней. Кажется, она этого не
заметила. Моё колено едва касалось её. Она поднялась, проведя кончиками
пальцев по рукаву моего пиджака, спустилась с по трём ступеням и, не спеша,
пошла в сторону пирса. Интересно, это прикосновение было случайно или нет? Буду
ли я отвергнут, если последую за ней. Сердце бешено колотилось в груди. Голова
кружилась.
Я поднялся и последовал за ней в том же темпе, нарочно стараясь ступать как
можно громче. Думал, может она обернётся и скажет мне, чтобы я за ней не
следовал, или просто остановится и подождёт пока я её догоню. Но она шла также
как и прежде. Вскоре я начал сожалеть о том, что поднялся с лестницы, потому что
уже просто не мог остановиться. Я шёл как будто на казнь. Голова была опущена, и
ожидала топора палача.
Её ноги беззвучно шагали по деревянному настилу пирса. Мои же неуклюже
поскрипывали ей в след. Вдали, за её силуэтом, появились первые отсветы солнца
от небосвода, но до рассвета ещё было время. Подойдя к ней практически вплотную,
я перестал видеть что-то. Голова сильно кружилась. Чуть не упав я схватился за
неё. Мои руки не уверено коснулись её за талию и тут же отпрянули в ужасе
назад. Она была по прежнему неподвижна. Наверное не заметила. Я встал рядом с
ней. Она не шевелясь наблюдала за гладью воды.
Мы были безмолвны. Солнце потихоньку карабкалось вверх. Время заканчивалось.
Повернувшись к ней, я сделал шаг. Моя щека легла на её плечо. У неё на лице
проскочила насмешливая улыбка. Потом плеча коснулись губы. Я встал за её спиной
и мои руки заскользили по талии. Услышал шумный выдох. Обнажил её правое плечо и
шею от волос. Кожа была гладкой и белоснежной. Губы вновь коснулись её. Левая
рука побежала пальцами к шее, на мгновение задержавшись на груди. Проведя
кончиками пальцев по ложбинке внизу шеи, я за подбородок прижал её голову к
себе. Потом закинул назад, чтобы она взглянула на тёмное, предрассветное небо.
Вдохнул полные лёгкие её запаха. Снова поцеловал в плечо. Потом в шею. Она
замерла. Снова поцеловал и кровь вновь заструилась по её телу. Потом вонзил в
неё свои зубы.
седые волосы и время от времени делаю глотки из сосуда. Ледяной напиток попадая
ко мне в рот мгновенно раскаляется и, обжигая всё, проглатывается мной. И снова
я чего-то боюсь. Страх сжимает своими холодными и тонкими пальцами сердце, не
давая на него пролиться стальным каплям покоя. Вновь начинает бить дрожь. Снова
глоток и она отступает. Тусклый свет 40 ватной лампы освещает мои колени. На
них лежит пока ещё практически чистая книга в коженном переплёте. Сейчас лишь
пара десятков страниц покрыты мелким, неразборчивым почерком. В руке перьевая
ручка. Она переписывает летописи памяти на бумагу.
Зал. В нем люди. Играет оркестр. Душно. В руке сосуд. В душе пьяное
спокойствие. Люди кружатся предо мной в танце. Медленном и текучем.
По паркету мелькают тени танцующих людей. Каблуки дам испытывают его на
прочность. Подошвы господ прятают нанесённые увечья, затирая их, будто мелкой
шкуркой. Освещение не равномерно скачет по тёмным ставням окон. Скоро будет
рассвет и все разойдутся своими путями, вероятно, для кого-то этот путь уже
будет иным. Увы, но для меня он будет как всегда тем же.
Я вышел из залы. Прошёл по коридору, и вот, я уже стою на широкой лестнице
выходящей в сад. Влажный воздух медленно, как будто не хотя, затекает мне в
грудь. Темнота было абсолютной, режущей, но зрачки лишь сузились, с жадностью
вгрызаясь в темноту. Цеплялись за какой-то, едва заметный трепет
впереди. Кажется, звучали шаги.
На две ступеньки быстро поднялась девушка и присела. На ней было длинное и
узкое чёрное платье. Она смотрела на каменную плиту ступени, между своими
ногами. На них были мягкие тапочки. Длинные распущенные волосы свисали с
белоснежных плечей.
Небо было залито чернью. Не было ни одного облака. Ни одной звезды. Не было
впрочем и луны. В зале воздух был сух и горяч. Она встала, подошла ко мне и
провела ногтем от уха до ямки на подбородке.
-Пойдёмте. - и она уже беззвучно переступает ногами у меня за спиной.
Я не мог не последовать за ней после такого фамильярного жеста. Я должен был
призвать её к ответу за этот поступок. Нельзя так себя вести с теми, кто годится
в отцы.
Стоило мне покинуть коридор, как тут же мою руку обхватили её пальцы. На них не
было колец, но по моему запястью постукивали подвески её браслета. Они свисали
треугольным обрывком рукава кольчуги, сплетённой из дождя. Мутных, стальных
капель истёртых о кожу за годы. Она была молода. Белая кожа. Тонкая шея.
Белое лицо на котором узкой полоской лежали губы и сверкали впадины глазниц.
Она прижалась ко мне. Одна рука оплела спину, вторая сжала мою ладонь.
Среди волос виднелся острый треугольник её плеча. Одной рукой я ловко
перехватила её ладонь, другая легла на талию. Прильнув к ней я начал шептать ей
на ухо.
Прыжок. Она оттолкнулась от меня пальцами, а её ногти кольнули меня в грудь. Она
рассмеялась. Её платье состояло из корсета, прошитого белой нитью, и длинной
юбки в складку, которая всё время плотно оплетала её ноги. Вновь она держит мою
руку. Теперь её лоб упёрся в мне в плечо. Спина её плавно вздымалась. Мне
пришлось закрыть глаза. Я просто не мог продолжать спокойно созерцать изгибы её
шеи. Её спины. Как же она не боится меня? Хотя чего её меня бояться, когда от
меня им разит за версту?
Вдруг шею обожгло. Я дёрнулся. По ней раскатилась сладострастная боль. Это
воск каким-то образом протёк со светильника, что висит под самым сводом. Она
сняла образовавшуюся корку с моей покрасневшей кожи. Её щека коснулась моей. Я
обмер. Её кожа была необыкновенно мягкой.
Не знаю сколько времени прошло пока мы были там. Помню только как холодный
воздух снова потёк ко мне в грудь. Она сидела на ступене, точно так же, как
делала это во время нашей встречи. Я присел рядом с ней. Кажется, она этого не
заметила. Моё колено едва касалось её. Она поднялась, проведя кончиками
пальцев по рукаву моего пиджака, спустилась с по трём ступеням и, не спеша,
пошла в сторону пирса. Интересно, это прикосновение было случайно или нет? Буду
ли я отвергнут, если последую за ней. Сердце бешено колотилось в груди. Голова
кружилась.
Я поднялся и последовал за ней в том же темпе, нарочно стараясь ступать как
можно громче. Думал, может она обернётся и скажет мне, чтобы я за ней не
следовал, или просто остановится и подождёт пока я её догоню. Но она шла также
как и прежде. Вскоре я начал сожалеть о том, что поднялся с лестницы, потому что
уже просто не мог остановиться. Я шёл как будто на казнь. Голова была опущена, и
ожидала топора палача.
Её ноги беззвучно шагали по деревянному настилу пирса. Мои же неуклюже
поскрипывали ей в след. Вдали, за её силуэтом, появились первые отсветы солнца
от небосвода, но до рассвета ещё было время. Подойдя к ней практически вплотную,
я перестал видеть что-то. Голова сильно кружилась. Чуть не упав я схватился за
неё. Мои руки не уверено коснулись её за талию и тут же отпрянули в ужасе
назад. Она была по прежнему неподвижна. Наверное не заметила. Я встал рядом с
ней. Она не шевелясь наблюдала за гладью воды.
Мы были безмолвны. Солнце потихоньку карабкалось вверх. Время заканчивалось.
Повернувшись к ней, я сделал шаг. Моя щека легла на её плечо. У неё на лице
проскочила насмешливая улыбка. Потом плеча коснулись губы. Я встал за её спиной
и мои руки заскользили по талии. Услышал шумный выдох. Обнажил её правое плечо и
шею от волос. Кожа была гладкой и белоснежной. Губы вновь коснулись её. Левая
рука побежала пальцами к шее, на мгновение задержавшись на груди. Проведя
кончиками пальцев по ложбинке внизу шеи, я за подбородок прижал её голову к
себе. Потом закинул назад, чтобы она взглянула на тёмное, предрассветное небо.
Вдохнул полные лёгкие её запаха. Снова поцеловал в плечо. Потом в шею. Она
замерла. Снова поцеловал и кровь вновь заструилась по её телу. Потом вонзил в
неё свои зубы.
Росчерки пера/Ну здравствуй
Давно я ничего сюда не писал. Вот они, новинки блин. Как мне кажется, использую
чесно позаимствованные термин, этот рассказик будет одним из самых мозговыносящих.
От него скорей всего останетня не один вопрос, хотя, быть может ошибаюсь. Эта часть
- чкорей всего финальная часть серии рассказов "Росчерки пера" (хотя в процессе
написания появились идеи, которые могут подарить истории ещё более отвратительный
конец). Середина наверника продолжит создаваться дальше, но конкретно 1-ая глава
была придумана первой, и за долго до начала самой серии. Поскольку все остальные
рассказы являются её предшествиницами, то рекомендую сначало прочитать их, тогда вы
сможеть больше понять. Очень сильно прошу вас коментировать этот рассказ как можно
более развёрнуто, так как вероятно, эти коментарии могут послужить основаниями для
написания/не написания остальных кусочков. К сожелению я лично я не могу давать
коментарии самого рассказика, потому что пока ещё не пришло для этого время. Также я
не стану коментировать коментарии на предмет правильно ли человек понел мои мысли.
Спасибо за понимание. Очень жду коментариев.
Росчерки пера/Ну здравствуй
Утро пришло как всегда неожиданно, что собственно не могло не радовать. Я сел на
кровате и опёрся на руки. Ноги по прежнему лежали прямо. Несколько секунд, и вот
голова уже свободна ото сна.
Одевшись, я отправился на кухню. Хотелось кушать. Саморез, что был выкручен
несколько недель назад, предательски подставился на пути моей босой ноги,тем самым
вынудив меня высказать своё явное недовольство этим фактом. Также определённую
степерь недольства получило очертание в зеркале, весящем в коридоре. Во избежание
повторения подобной ситуации было выбранно, пожалуй, наиболее правильное решение из
всех: были одеты тапки, из кторых торчали большие пальцы ног.
Зайдя на кухню, он открыл холодильник. Испытав чувство жалости к себе, он закрыл
холодильник и взял с него рогалик. Со зверским вырожением лица и риском для зубов
рогалик был поглащён и, впоследствие, залит водой.
Взяв в комнате сумку, я обулся. Вышел на леснечную клетку. Стал шариться по
сумке. Ключей не было. Вернулся в комнату. Они лежали на столе, слева от клавитуры,
под упаковкой из под рулета.
Когда я развернулся чтобы снова выйти, мне не оставлось больше ничего, кроме как
сказать:
- Ну здравствуй.
Это был он. Я его сразу узнал. Это не мог быть больше никто другой. Хотя, может
быть, это его очередная глупая шутка? Не уверен. Всякое может быть. Я дверь не
знакрыл, а копался довольно долго. Может быть это сосед зашёл посмотреть, не
случилось ли чего? А может это предвесник того, что что-то случится. Не
знаю. Сейчас он что-нибудь скажит, и всё станет ясно.
А он стоит. Стоит и чему-то улыбается. Смотрит в окно, что за моей спиной. На меня
не взглянул ни на мгновение. Ха, будто в окне он что-то уввидит, сквозь занавеские и
эти стёкла.
- Я у себя а дома, а не ты.
- Это ты должен чувствовать себя неуютно, а не я.
Это определённо он. Никто другой себя так больше не станет вести. Он хочет вывести
меня из себя.
- Кто ты?
- Зачем ты сюда пришёл?
Что из этого сказал, а что нет?
- Ну почему же так не учтиво?
Похоже сказал. Он что, владеет чревовещанием?
- Прекрати валять дурака!
- Зачем ты её у меня украл?
- Не надо мне говорить, чтобы я успокоился.
Так, и правда, надо успакоиться. Не надо нервнчать. Всё хорошо. Я ждал этой встречи.
- Вдох.
- Выдох.
- Вдох.
- Выдох.
- Вдони.
- Выдох.
- Вдох.
- Выдони.
Ну зачем он так? Никаких эмоций. Ни единого слова. Даже не моргнул ни разу. Стоит
тут, передо мной в джинсах и чёрной рубашке. Просто улыбается. Почесал ногу
тапочком. Да что он в конце концов делает?
- Да что в конце концов ты делаешь?
- Ну привет.
Ну вот, пошёл диалог.
- Кто ты такой?
- Что ты тут забыл?
Кто это сказал? Я или он? Или он подстроил, чтобы я это сказал? А он мог. Может быть
он не понимает кто он и где он? Он открыл рот и шумно выдохнул. Он издевается надо
мной. Да что он о себе вазомнил?
- Что ты делаешь?
- Мои тапки?
Нет, это очередное подстроенное видение. Я бросился к нему чтобы это проверить. Он
отшагнул вглубь коридора. Справо, было его отражение в зеркале на фоне кухонноо
окна.
- Ты на самом деле тут?
Он молчал, эта тишина сводила с ума. Раздался звук открывающихся верей лифта. Он был
далёким, а значит, дверь открылась на первом этаже.
- Сними мои тапки!!!
- Они мои.
- Не говори чушь
Не знаю, что ему тут надо. У него моя ручка. Рука начала теребить длинный рукав
куртки. Я её заберу у него чего бы мне это не стоило.
- Верни ручку и праваливай.
- Моя ручка у тебя, что тебе надо?
- Откуда ты всё знаешь?
- Сними тапки.
Двери закрылись. Был сквозняк.
- Да скажи ты хоть слово!
- У тебя моя ручка.
- Хватит писать.
- Я сам могу писать, когда она у меня, верни.
На глаза брызнули слёзы. Меня всего трясёт. А эта скатина стоит и улыбается.
- Ты не можешь быть им.
- Ты не он.
Правая рука нащумала металическую полоску на рукаве. Лифт поднимается вверх.
- У тебя моя ручка!
- Ты не имел права её забирать.
- Она не принадлежит тебе!
- Она не принадлежит тебе.
Странная картина. Стоят два парня. Один спокоен и улыбается. Другой весь
трясётся. На глазах его слёзы. Стоят и смотрят друг на друго не отрывая взгляда.
Второй прыгает вперёд. Бьёт его по шее рукой зажатой в кулак. Тут же отскакивает.
- Ты проиграл!
- Я победил.
- Теперь остался только я!
- Ты был не прав, не считаясь со мной.
- Ура.
- Она вернулась к хозяину!
Приятно сжимать в руке перьевую ручку. Пускай она и угловатой формы. Пускай они и
режут сжатую ладонь. Теперь всё будет хорошо.
- Дурак.
- Дурак.
Он сейчас умрёт. Я сделал это. Он не мог этого предвидеть. Он не мог этому
противостоять. Я сильнее его.
- Ты жалок.
- Ты жалок!
За воротник чёрной рубашки струится кровь. Почему он продолжат улыбаться?
- Ты уже пакойник!
Ну давай, падай. Я сказал, что тебе пора упасть. Я написал, что тебе пора упасть.
- Чему ты улыбаешься?
- Ты не принял мировых грехов!
- Наивный.
Всё. Можно раслабиться и отдохнуть. Вся спина в поту. Давно я так не
выматывался. Он присел на пол и облакотился на стенку. Зрение начало терять
контраст и стало чёрнобелым. Открылась дверь лифта совсем близко.
- Да падай ты уже.
- Утомил.
Очень хотелось отдохнуть. Зазвенело в ушах.
- Молодец.
Тело упало посреди коридора. Наверника теперь он не улыбается, кончилось его
время. Жалко, что лица не видно. Вот посижу ещё немного.
- Посмотрим, улыбаешься ли ты теперь.
В коридор вошла молодая женщина. Красивая. Она смотрела на меня.
- Как вы смотрите на купание в фонтанах?
Раздался крик. Он как наждачукой прошёлся по ушам. Она уронила пакет. Из него в мою
сторону покатилося персик. Ну и что что аллергия.
- Спасибо - пробулькало в коридоре.
Из далека раздался голос этой девушки.
- Скорая!
- Быстрее.
- Помогите.
- Молодого парня порезали.
- Шею!
чесно позаимствованные термин, этот рассказик будет одним из самых мозговыносящих.
От него скорей всего останетня не один вопрос, хотя, быть может ошибаюсь. Эта часть
- чкорей всего финальная часть серии рассказов "Росчерки пера" (хотя в процессе
написания появились идеи, которые могут подарить истории ещё более отвратительный
конец). Середина наверника продолжит создаваться дальше, но конкретно 1-ая глава
была придумана первой, и за долго до начала самой серии. Поскольку все остальные
рассказы являются её предшествиницами, то рекомендую сначало прочитать их, тогда вы
сможеть больше понять. Очень сильно прошу вас коментировать этот рассказ как можно
более развёрнуто, так как вероятно, эти коментарии могут послужить основаниями для
написания/не написания остальных кусочков. К сожелению я лично я не могу давать
коментарии самого рассказика, потому что пока ещё не пришло для этого время. Также я
не стану коментировать коментарии на предмет правильно ли человек понел мои мысли.
Спасибо за понимание. Очень жду коментариев.
Росчерки пера/Ну здравствуй
Утро пришло как всегда неожиданно, что собственно не могло не радовать. Я сел на
кровате и опёрся на руки. Ноги по прежнему лежали прямо. Несколько секунд, и вот
голова уже свободна ото сна.
Одевшись, я отправился на кухню. Хотелось кушать. Саморез, что был выкручен
несколько недель назад, предательски подставился на пути моей босой ноги,тем самым
вынудив меня высказать своё явное недовольство этим фактом. Также определённую
степерь недольства получило очертание в зеркале, весящем в коридоре. Во избежание
повторения подобной ситуации было выбранно, пожалуй, наиболее правильное решение из
всех: были одеты тапки, из кторых торчали большие пальцы ног.
Зайдя на кухню, он открыл холодильник. Испытав чувство жалости к себе, он закрыл
холодильник и взял с него рогалик. Со зверским вырожением лица и риском для зубов
рогалик был поглащён и, впоследствие, залит водой.
Взяв в комнате сумку, я обулся. Вышел на леснечную клетку. Стал шариться по
сумке. Ключей не было. Вернулся в комнату. Они лежали на столе, слева от клавитуры,
под упаковкой из под рулета.
Когда я развернулся чтобы снова выйти, мне не оставлось больше ничего, кроме как
сказать:
- Ну здравствуй.
Это был он. Я его сразу узнал. Это не мог быть больше никто другой. Хотя, может
быть, это его очередная глупая шутка? Не уверен. Всякое может быть. Я дверь не
знакрыл, а копался довольно долго. Может быть это сосед зашёл посмотреть, не
случилось ли чего? А может это предвесник того, что что-то случится. Не
знаю. Сейчас он что-нибудь скажит, и всё станет ясно.
А он стоит. Стоит и чему-то улыбается. Смотрит в окно, что за моей спиной. На меня
не взглянул ни на мгновение. Ха, будто в окне он что-то уввидит, сквозь занавеские и
эти стёкла.
- Я у себя а дома, а не ты.
- Это ты должен чувствовать себя неуютно, а не я.
Это определённо он. Никто другой себя так больше не станет вести. Он хочет вывести
меня из себя.
- Кто ты?
- Зачем ты сюда пришёл?
Что из этого сказал, а что нет?
- Ну почему же так не учтиво?
Похоже сказал. Он что, владеет чревовещанием?
- Прекрати валять дурака!
- Зачем ты её у меня украл?
- Не надо мне говорить, чтобы я успокоился.
Так, и правда, надо успакоиться. Не надо нервнчать. Всё хорошо. Я ждал этой встречи.
- Вдох.
- Выдох.
- Вдох.
- Выдох.
- Вдони.
- Выдох.
- Вдох.
- Выдони.
Ну зачем он так? Никаких эмоций. Ни единого слова. Даже не моргнул ни разу. Стоит
тут, передо мной в джинсах и чёрной рубашке. Просто улыбается. Почесал ногу
тапочком. Да что он в конце концов делает?
- Да что в конце концов ты делаешь?
- Ну привет.
Ну вот, пошёл диалог.
- Кто ты такой?
- Что ты тут забыл?
Кто это сказал? Я или он? Или он подстроил, чтобы я это сказал? А он мог. Может быть
он не понимает кто он и где он? Он открыл рот и шумно выдохнул. Он издевается надо
мной. Да что он о себе вазомнил?
- Что ты делаешь?
- Мои тапки?
Нет, это очередное подстроенное видение. Я бросился к нему чтобы это проверить. Он
отшагнул вглубь коридора. Справо, было его отражение в зеркале на фоне кухонноо
окна.
- Ты на самом деле тут?
Он молчал, эта тишина сводила с ума. Раздался звук открывающихся верей лифта. Он был
далёким, а значит, дверь открылась на первом этаже.
- Сними мои тапки!!!
- Они мои.
- Не говори чушь
Не знаю, что ему тут надо. У него моя ручка. Рука начала теребить длинный рукав
куртки. Я её заберу у него чего бы мне это не стоило.
- Верни ручку и праваливай.
- Моя ручка у тебя, что тебе надо?
- Откуда ты всё знаешь?
- Сними тапки.
Двери закрылись. Был сквозняк.
- Да скажи ты хоть слово!
- У тебя моя ручка.
- Хватит писать.
- Я сам могу писать, когда она у меня, верни.
На глаза брызнули слёзы. Меня всего трясёт. А эта скатина стоит и улыбается.
- Ты не можешь быть им.
- Ты не он.
Правая рука нащумала металическую полоску на рукаве. Лифт поднимается вверх.
- У тебя моя ручка!
- Ты не имел права её забирать.
- Она не принадлежит тебе!
- Она не принадлежит тебе.
Странная картина. Стоят два парня. Один спокоен и улыбается. Другой весь
трясётся. На глазах его слёзы. Стоят и смотрят друг на друго не отрывая взгляда.
Второй прыгает вперёд. Бьёт его по шее рукой зажатой в кулак. Тут же отскакивает.
- Ты проиграл!
- Я победил.
- Теперь остался только я!
- Ты был не прав, не считаясь со мной.
- Ура.
- Она вернулась к хозяину!
Приятно сжимать в руке перьевую ручку. Пускай она и угловатой формы. Пускай они и
режут сжатую ладонь. Теперь всё будет хорошо.
- Дурак.
- Дурак.
Он сейчас умрёт. Я сделал это. Он не мог этого предвидеть. Он не мог этому
противостоять. Я сильнее его.
- Ты жалок.
- Ты жалок!
За воротник чёрной рубашки струится кровь. Почему он продолжат улыбаться?
- Ты уже пакойник!
Ну давай, падай. Я сказал, что тебе пора упасть. Я написал, что тебе пора упасть.
- Чему ты улыбаешься?
- Ты не принял мировых грехов!
- Наивный.
Всё. Можно раслабиться и отдохнуть. Вся спина в поту. Давно я так не
выматывался. Он присел на пол и облакотился на стенку. Зрение начало терять
контраст и стало чёрнобелым. Открылась дверь лифта совсем близко.
- Да падай ты уже.
- Утомил.
Очень хотелось отдохнуть. Зазвенело в ушах.
- Молодец.
Тело упало посреди коридора. Наверника теперь он не улыбается, кончилось его
время. Жалко, что лица не видно. Вот посижу ещё немного.
- Посмотрим, улыбаешься ли ты теперь.
В коридор вошла молодая женщина. Красивая. Она смотрела на меня.
- Как вы смотрите на купание в фонтанах?
Раздался крик. Он как наждачукой прошёлся по ушам. Она уронила пакет. Из него в мою
сторону покатилося персик. Ну и что что аллергия.
- Спасибо - пробулькало в коридоре.
Из далека раздался голос этой девушки.
- Скорая!
- Быстрее.
- Помогите.
- Молодого парня порезали.
- Шею!
Росчерки пера/Двери мелом
Светло. Перед глазами чёрный потолок. Ладони га белом, слегка шершавом камне. Комната была метра три в высоту. Метра три в длинну. Метра три в ширину. Переходы цвета были очень резки. Справа белый, слева чёрный цвет. Между ними нет ни намёка на шов, но породы камня определённо были разными, это чувствовалось по их теплу. Всё было немного шершавым. В углу стояла какая-то коробочка.
Когда я окончательно проснулся, в голове начали крутиться мысли: "Где я?" или "Как я сюда попал?". Нигде не было ни намёка ни на дверь, ни на окно, ни даже на вентиляционную решётку. Скоро должен кончиться кислород и я просто усну. Почему или зачем я здесь? Где это здесь. Мне стало страшно. Началась паника. Я стал метаться и прыгать на стенки в надежде что проломлю и выйду. Все удары были абсолютно упругими. Матерился.
Сел в угол. Пол и стены были тёплыми. Я начал просить чтобы меня выпустили. Спустя несколько минут я замолчал и заплакал. Возможно, от обиды и страха, может чтобы обмануть и разжалобить вероятного наблюдателя. Голова начала кружиться. Я уснул.
Проснулся. Рассматривал узор на стенах. Казалось, что некогда комната была белой, а затем, почему-то, потолок затянули чернотой, которая медленно стекая по стенам неожиданно замерла. Попробовал поотжиматься, сесть на шпагат. Да, далеко мне до этого. Странно, но есть почему-то не хочется. Пить, между прочим, тоже. Уснул.
Проснулся. Уснул.
Проснулся. Осталось совсем немного, и я наконец-то сяду на шпагат. О. Коробочка. А я про неё совсем забыл. Забавно. Чёрно белые мелки. Начал рисовать на стенках.
Теперь у меня есть окно с красивым пейзажем. Озеро. Небольшое озеро. Вдоль берега растут деревья. Я уже и забыл как они выглядят. В небе светило улыбающееся солнышко. Уснул. В моей комнате появилась огромная книжная полка. Сотни корешков с названиями. Каснёшься одного, и перед глазами мелькает весь её сюжет. И так практически с каждой. Можно часами выбирать ту, что будешь читать сегодня. Появилась лестница подъезда, пожалуй самая уникальная во всём мире. Его стены покрывали сотни надписей: признания в любви, в ненависти, матами чудовищной изобретательности в адрес школы и одноклассников. А его уникальность заключалась в том, что там небыло ни одного однокоренного слова со словом из трёх букв, и даже не было зарисовок на эту тему.
Потом я стал кидаться мелками в потолок, и появились звёзды. Несколько из них вечно падали. Вскоре вырос сосновый лес. Кроны деревьев лишь совсем чуть-чуть не дотягивали до небес. Сел на шпагат. Уснул.
В библиотеке появился компьютер. Скука. На стене появилась дверь. Рядом с окном. Я долго смотрел и думал, совпадёт ли это с тем, что видно в окно. А потом просто пошёл купаться.
Когда я окончательно проснулся, в голове начали крутиться мысли: "Где я?" или "Как я сюда попал?". Нигде не было ни намёка ни на дверь, ни на окно, ни даже на вентиляционную решётку. Скоро должен кончиться кислород и я просто усну. Почему или зачем я здесь? Где это здесь. Мне стало страшно. Началась паника. Я стал метаться и прыгать на стенки в надежде что проломлю и выйду. Все удары были абсолютно упругими. Матерился.
Сел в угол. Пол и стены были тёплыми. Я начал просить чтобы меня выпустили. Спустя несколько минут я замолчал и заплакал. Возможно, от обиды и страха, может чтобы обмануть и разжалобить вероятного наблюдателя. Голова начала кружиться. Я уснул.
Проснулся. Рассматривал узор на стенах. Казалось, что некогда комната была белой, а затем, почему-то, потолок затянули чернотой, которая медленно стекая по стенам неожиданно замерла. Попробовал поотжиматься, сесть на шпагат. Да, далеко мне до этого. Странно, но есть почему-то не хочется. Пить, между прочим, тоже. Уснул.
Проснулся. Уснул.
Проснулся. Осталось совсем немного, и я наконец-то сяду на шпагат. О. Коробочка. А я про неё совсем забыл. Забавно. Чёрно белые мелки. Начал рисовать на стенках.
Теперь у меня есть окно с красивым пейзажем. Озеро. Небольшое озеро. Вдоль берега растут деревья. Я уже и забыл как они выглядят. В небе светило улыбающееся солнышко. Уснул. В моей комнате появилась огромная книжная полка. Сотни корешков с названиями. Каснёшься одного, и перед глазами мелькает весь её сюжет. И так практически с каждой. Можно часами выбирать ту, что будешь читать сегодня. Появилась лестница подъезда, пожалуй самая уникальная во всём мире. Его стены покрывали сотни надписей: признания в любви, в ненависти, матами чудовищной изобретательности в адрес школы и одноклассников. А его уникальность заключалась в том, что там небыло ни одного однокоренного слова со словом из трёх букв, и даже не было зарисовок на эту тему.
Потом я стал кидаться мелками в потолок, и появились звёзды. Несколько из них вечно падали. Вскоре вырос сосновый лес. Кроны деревьев лишь совсем чуть-чуть не дотягивали до небес. Сел на шпагат. Уснул.
В библиотеке появился компьютер. Скука. На стене появилась дверь. Рядом с окном. Я долго смотрел и думал, совпадёт ли это с тем, что видно в окно. А потом просто пошёл купаться.
Росчерки пера/Арка
Поздно. Вечер, тихо пятясь отступает перед ночью, глядя ей в глаза и понимая, что стоит ему хоть немного замешкаться, как она поглотит его, несмотря ни на их подобие, ни на её ласкающую руку.
Асфальт под ногами слегка дымился, отдавая накопившуюся за день тепло солнца недавно пролившемуся дождю, что бы тот, мог пролиться вновь.
Справа, в упор к моим ногам стелился паребрик. Если бы не ветки кустов, я бы скорей всего шёл по нему. Слева стояли припаркованные машины. У одной из них были включены габаритные огни, но в салоне не было ни души.
Подъезд. Пустые скамейки. Над ними сухие ветки дерева. Само дерево тоже сухое. Оно было наклонено вправо, а ветки почему-то тянулись влево, к скамеечкам.
Снова паребрик.
Угловая парадная. Кто-то разбил фонарь. Под козырьком, слева от железной перегородки, на корточках сидит человек и ы чём-то копается. Я приостановился, он меня чем-то заинтересовал. К сожалению тусклое освещение не давало практически ничего разглядеть.
Это был пожилой мужчина седой, частично полысевшей головой. Похоже переl ним была огромная спортивная сумка, какие часто используют для длительных поездок на транспорте, длинной примерно в человеческий рост. На нём была толи куртка, толи пиджак, из под которого виднелась серая футболка залитая чем-то липким. Под ногой хрустнул веточка.
Он поднял лицо. У него была пяти-шести дневная клочкастая щетина. По ней текло. Глаза были стеклянными. Горбатый нос. Сбившиеся в колтуны волосы. Брови срослись в одну. Узкие широкие губы.
Я кинулся бежать прочь отсюда. Не знаю, последовал ли он за мной. Я боялся обернуться. Я бежал куда глаза глядят. Нырял из одной подворотни в другую. Выскочил на какой-то проспект. Тут было множество людей. Они меня шарахались. Может просто пропускали опаздывающего, может не хотели преградить путь догоняющему. Все оборачивались на меня. Я метнулся в железную металлическую калитку в какой-то двор, громко стукнув дверью.
Сильно пахло мочой. Я облокотился спиной на стену и жадно хватал воздух. Его нет. Значит он остался там. Ноги отказывались меня держать и я сел на землю. Кажется, на мгновения я потерял сознание. Поднялся на ноги и побрёл в глубь двора в надежде найти там лавочку.
Картинка поплыла. Замелькали цветные пятна. Точно также бывает, когда лежишь в горячей ванне, и резко встаёшь под холодный душ. Закружилась голова. Качнулся. Вся спина была мокрой. Рубашка прилипла к ней. Без особого успеха я попытался её отклеить.
Зрение стало подводить ещё больше. Теперь уже отдельные элементы пейзажа стали замирать. Остальные менялись как и должны были. Сначала замерла полоса кирпичей справа. Потом точно такая же слева. Потом справа она пропала. Я снова облокотился на стену. Часть стен продолжала идти дальше. Их границы смазались, и затягивали вместе с собой ранее неподвижные кусочки. Появилась металлическая решётка. Острый подбородок покрытый щетиной, по с которой капало.
Я помотал головой из стороны в сторону что бы избавится от этого наваждения. Истинное изображение, или по крайней мере то, что мне представлялось истинной вернулось, но принесло с собой чувство тошноты. Кое-как добравшись до скамьи, я сел на неё. Сознание было как-будто размазано по стена двора. Я был везде, и в тоже время негде. Наверху были шаги. Наверное как всегда какие-то идиоты залезли на крышу.
Асфальт под ногами слегка дымился, отдавая накопившуюся за день тепло солнца недавно пролившемуся дождю, что бы тот, мог пролиться вновь.
Справа, в упор к моим ногам стелился паребрик. Если бы не ветки кустов, я бы скорей всего шёл по нему. Слева стояли припаркованные машины. У одной из них были включены габаритные огни, но в салоне не было ни души.
Подъезд. Пустые скамейки. Над ними сухие ветки дерева. Само дерево тоже сухое. Оно было наклонено вправо, а ветки почему-то тянулись влево, к скамеечкам.
Снова паребрик.
Угловая парадная. Кто-то разбил фонарь. Под козырьком, слева от железной перегородки, на корточках сидит человек и ы чём-то копается. Я приостановился, он меня чем-то заинтересовал. К сожалению тусклое освещение не давало практически ничего разглядеть.
Это был пожилой мужчина седой, частично полысевшей головой. Похоже переl ним была огромная спортивная сумка, какие часто используют для длительных поездок на транспорте, длинной примерно в человеческий рост. На нём была толи куртка, толи пиджак, из под которого виднелась серая футболка залитая чем-то липким. Под ногой хрустнул веточка.
Он поднял лицо. У него была пяти-шести дневная клочкастая щетина. По ней текло. Глаза были стеклянными. Горбатый нос. Сбившиеся в колтуны волосы. Брови срослись в одну. Узкие широкие губы.
Я кинулся бежать прочь отсюда. Не знаю, последовал ли он за мной. Я боялся обернуться. Я бежал куда глаза глядят. Нырял из одной подворотни в другую. Выскочил на какой-то проспект. Тут было множество людей. Они меня шарахались. Может просто пропускали опаздывающего, может не хотели преградить путь догоняющему. Все оборачивались на меня. Я метнулся в железную металлическую калитку в какой-то двор, громко стукнув дверью.
Сильно пахло мочой. Я облокотился спиной на стену и жадно хватал воздух. Его нет. Значит он остался там. Ноги отказывались меня держать и я сел на землю. Кажется, на мгновения я потерял сознание. Поднялся на ноги и побрёл в глубь двора в надежде найти там лавочку.
Картинка поплыла. Замелькали цветные пятна. Точно также бывает, когда лежишь в горячей ванне, и резко встаёшь под холодный душ. Закружилась голова. Качнулся. Вся спина была мокрой. Рубашка прилипла к ней. Без особого успеха я попытался её отклеить.
Зрение стало подводить ещё больше. Теперь уже отдельные элементы пейзажа стали замирать. Остальные менялись как и должны были. Сначала замерла полоса кирпичей справа. Потом точно такая же слева. Потом справа она пропала. Я снова облокотился на стену. Часть стен продолжала идти дальше. Их границы смазались, и затягивали вместе с собой ранее неподвижные кусочки. Появилась металлическая решётка. Острый подбородок покрытый щетиной, по с которой капало.
Я помотал головой из стороны в сторону что бы избавится от этого наваждения. Истинное изображение, или по крайней мере то, что мне представлялось истинной вернулось, но принесло с собой чувство тошноты. Кое-как добравшись до скамьи, я сел на неё. Сознание было как-будто размазано по стена двора. Я был везде, и в тоже время негде. Наверху были шаги. Наверное как всегда какие-то идиоты залезли на крышу.
Росчерки пера/Капли
Стоит посмотреть в верх, как глаза тут же залепляют перья. Большая часть из них белые. В одном направление они градиентом заливаются оранжевым светом. Чего-то они очень крепко прилипли к своему голубому покрывалe, которое уверенно заливают из кувшинов, смывая зной и истому.
Два человека не спеша бредут по полю. У одного рюкзак, у другого сумка. Он идёт без обуви, кромсая ороговевшую корку на ступнях об острую траву. Мимо пролетели птицы, стелясь по земле, и сели на провода.
Скинув тяжёлый рюкзак, я достал из него топор, замотанный в махровое полотенце. Отправился в лес. Минут через пятнадцать на поляне собралась куча веток.
- Какой вид!!! - воскликнул я и сжался в маленький комочек. - Озеро, лес, поле, свежий воздух и, мой вечный спутник, запах серы улетучивается от меня. Свобода. - бормотал я себе под нос, а эти лица вокруг посерьёзнели и затихли. Начали закрывать мне обзор. - Ну что такое - взвыл я и они вновь улыбнулись. Понесли меня куда-то в низ. Вокруг появилось множество других фигур. Все они были со скрытыми в тени лицами, которые меня пугали. Меня опустили в их круг. Показалось что они начали медленно сходится. Меня охватил первобытный ужас.
Я стал карабкаться по веткам вверх, хватался всем чем только мог, лишь бы не попасться им в руки. Я хотел убежать, но вот только бежать было некуда. Тот кто подарил жизнь, вдруг, попытался у меня её забрать, сдув меня, но он не на того напал, я только сильнее вцепился.
- хе-хе-хе, не на того напал, придурок, я смог уйти от той компании, они ушли, теперь мне никто не страшен.
- Ну вот, а ты говорила бумагу, так разгорелся - а сам полез в рюкзак, достал оттуда бутылку коньяка и две фарфоровые кружки. Наполнил их на половину. Одну поставил на камень и кивнул головой на него. С другим отправился на самый берег реки, сел на толстый корень и облокотился спиной на его сломанный по середине могучий ствол.
Чаша аккуратно стояла на его ладоне, охваченная тёплыми пальцами и наслаждалась вместе с ним шелестом ветвей. С воды полетел всплеск, и тень метнулась вдоль берега.
- Не бойся меня, я смогу согреть тебя, хотя и как всегда холодна. - и горячая струйка начала разливаться по всему телу.
Два человека не спеша бредут по полю. У одного рюкзак, у другого сумка. Он идёт без обуви, кромсая ороговевшую корку на ступнях об острую траву. Мимо пролетели птицы, стелясь по земле, и сели на провода.
Скинув тяжёлый рюкзак, я достал из него топор, замотанный в махровое полотенце. Отправился в лес. Минут через пятнадцать на поляне собралась куча веток.
- Какой вид!!! - воскликнул я и сжался в маленький комочек. - Озеро, лес, поле, свежий воздух и, мой вечный спутник, запах серы улетучивается от меня. Свобода. - бормотал я себе под нос, а эти лица вокруг посерьёзнели и затихли. Начали закрывать мне обзор. - Ну что такое - взвыл я и они вновь улыбнулись. Понесли меня куда-то в низ. Вокруг появилось множество других фигур. Все они были со скрытыми в тени лицами, которые меня пугали. Меня опустили в их круг. Показалось что они начали медленно сходится. Меня охватил первобытный ужас.
Я стал карабкаться по веткам вверх, хватался всем чем только мог, лишь бы не попасться им в руки. Я хотел убежать, но вот только бежать было некуда. Тот кто подарил жизнь, вдруг, попытался у меня её забрать, сдув меня, но он не на того напал, я только сильнее вцепился.
- хе-хе-хе, не на того напал, придурок, я смог уйти от той компании, они ушли, теперь мне никто не страшен.
- Ну вот, а ты говорила бумагу, так разгорелся - а сам полез в рюкзак, достал оттуда бутылку коньяка и две фарфоровые кружки. Наполнил их на половину. Одну поставил на камень и кивнул головой на него. С другим отправился на самый берег реки, сел на толстый корень и облокотился спиной на его сломанный по середине могучий ствол.
Чаша аккуратно стояла на его ладоне, охваченная тёплыми пальцами и наслаждалась вместе с ним шелестом ветвей. С воды полетел всплеск, и тень метнулась вдоль берега.
- Не бойся меня, я смогу согреть тебя, хотя и как всегда холодна. - и горячая струйка начала разливаться по всему телу.
Росчерки пера/GetDown
...то что происходит он не понимает, город бомбят, слава богу мы не в городе, тикают часы, молчание в комнате, мама говорит: "может нас не достанет", папа на рыбалке соСвоим другом Ваней, вот кстати он, с уловом вернулся. "Война, слышал папа?" - он просто улыбнулся.
(с) Кирпичи "GetDown"
Молодой человек поднялся со скамейки и пошёл дальше, прикуривая очередную папиросу подаренной зажигалкой. Он направлялся к фарфоровому заводу, что был не далёко. Рядом с ним, много лет назад были вырыты карьеры, в которые раньше сливалась отработанная, но сейчас там часто можно было увидеть людей с шашлыками. Берег озеленился за года. Вода несколько очистилась. Он проходил мимо самых ворот завода, удручающее зрелище. Мертвая земля. Свалки битых плит. Канава в направление озера заваленная битым кирпичом. Её пришлось перепрыгнуть. Потом вид улучшился. Он шёл вдоль берега. У воды лежали плиты, как будто специально кто-то много лет назад сложил вместо скамей. Возможно, и не человек. Он присел на самом краешке одной из низ на корточки и стал вглядываясь в воду. Стал водить рукой над самой её поверхностью и что-то с увлечением рассматривать. Вот он обрадовался. Вот немного загрустил.
Поднялся. Продолжил путь. Он обошёл первое, второе, третье озеро, пробрался сквозь кусты к камню, который знал и помнил, на котором он провёл довольно много часов своей жизни. Вид с него он помнил как свою ладонь. Привычно сев на него и положил подбородок на колени, он стал как всегда просто смотреть перед собою. Вода была практически неподвижна, толко от нескольких уток расходились круги по поверхности. Они ныряли и выныривая забавно отряхивались от воды. Капли стекали по их перьям вниз. Время текло очень быстро. Приятная музыка в наушниках этому только способствовала.
Вот он встал и потянул затёкшие ноги. Здесь был хороший воздух, не смотря на то, что было совсем не далеко было достаточно оживленное шоссе. Вдыхая его невольно чувствуешь, как он проходит по организму, расходится по лёгким и впитывается в кровь, как она разносит его по всему телу, как он доходит до кончиков пальцев рук и ног. Сегодня он хотел получить что-то новое, по сравнению с тем, что получал раньше. В этот раз он решил прогуляться дальше по этому кусочку леса, зайти подальше в глубь его. Возможно найти новый камушек, на котором было бы приятно сидеть, ну или просто посмотреть на новые пейзажи. Он стал обходить последнее озеро, 4-е.
Вдоль него нависала старая линия электропередач. Большинство столбов, что держали её, прогнили много лет назад. Один из них уже висел на проводах, как скалолаз, что соскользну и держится лишь на верёвке привязанной к остальным. Парень шёл по берегу перепрыгиваю лужи, потом свернул на какую-то тропинку, которая уходила в глубь леса, хотя лесом это можно назвать лишь отчасти, ведь для него здесь просто не хватило бы места, да и сосна и берёзам надо намного больше лет, чтобы они достигли требуемых высот.
Тропинка была узкой и сильно заросшей, но тем не мение было видно, что по ней ещё кто-то ходит. По пути был небольшой ручеёк, сантиметров 30 шириной наверное. Было бы мне сейчас лет 6, я бы сказал, что это маленькая речка. Вода в нём была очень мутная и бликовала фиолетовым цветом бензиновой плёнки. Человек перепрыгнул даже не заметив его, так как спешил к замеченному сквозь деревья большому камню обросшему со всех сторон мхом.
Там была полянка, которую со всех сторон обступили деревья. Камнем же, оказалось какое-то бетонное сооружение, отдалённо напоминающее трансформаторную будку, но оно было немного меньне по размерам. Стенки были крайне необычными, они отдалённо напоминали арки храмов, которые по неизвестной причине заложили кирпичом. В одной из них была большая, сильно проржавевшая стальная дверь. Вся постройка была очень сильно потрёпанна временем, много где были видны сколы и трещины. Он залез на крышу и сел там на травку. Она приятно обвила пальцы рук. Оттуда был неплохой вид: лесок, озёра и панорама города на фоне этого всего. Главное было не поворачивать голову в сторону завода.
Началась слабая, еле заметная морось, но солнышко не спряталось за тучами. Это был приятный, мелкий грибной дождик, который не мочит, а только смывает с души тоску. Но так было не долго, он усилился и парень слез со своей "кочки", встал под свод арки у двери. Он улыбался и рассматривал, как капли стекают по веточкам и листочкам, как воробей прятался от дождя под ветками. Как он испугался упавшей на него капельки и взметнул куда-то в сторону. Казалось, что деревья умышленно сделали по шагу от этого строения в стороны. Казалось, что что-то не давало им подойти ближе. Была какая-то причина, которая спряталась за туманом времени.
Человек стал вглядываться в щели вокруг двери, но ничего, кроме темноты, там не видел. Затем он подобрал какой-то булыжник и стал наносить им удары по месту, где должен быть замок, в стороны полетели куски ржавчины. Потом показалось железо. Удары сместились в сторону петель, где стали приносить хоть какой-то смысл. Начала отходить нижняя петля, вот она уже коснулась земли. Потом верхняя. Дверь начала медленно падать, казалось что она думает, а делать ли ей это дальше, или лучше будет зацепиться за что-нибудь ещё..
В голове прозвучал хруст костей. В тот же момент всё тело как-будто проткнули огромной иглой. Руки повисли вдоль тела, камень выпал из руки, глаза были широко открыты. Он стоял и смотрел на придавленную тяжёлой дверью траву в паре сантиметров от собственной ноги. Сердце билось в бешеном ритме, голова кружилась, ноги подкашивались.
Чувствовался затхлый запах. Было очень тихо. Казалось, что это впитало в себя все звуки, чтобы утолить свою жажду скопившуюся за годы тишины. Всё вокруг было покрыто толстым слоем пыли, под которым всё смешалось в непонятный серый рельеф из шкафов, ящиков, столов и стульев. На одном из столов явно угадывалась лампа, с пластиковым плафоном, зелёным и с широкой белой полосой внизу. Такая лампа есть, или по крайней мере была в каждом доме. Стояла на столах практически всех чиновников и других кабинетных работников. Парень провёл по ней пальцами, и среди серого бархата проступили полосы, сначала зелёные, потом белые. Рядом с ней лежали книги, под ними было стекло, которым наверняка были накрыты фотографии. Смахнув ладонью пыль человек увидел там старые, чёрно-белые фотографии, на которых были изображены военные на фоне мёртвых полей и военной техники.
Тут же была и какая-то записная книжка, очень ветхая и сильно затасканная. Страницы бьли на ощупь какими-то странными, казалось что их сожгли, но каким-то странным образом недали развеяться пеплу. Текст был практически не различим на фоне пожелтевшей бумаги, сам почерк был очень резкий, угловатый и неразборчивый, наверняка всё это писалось на ходу. На корешок была прицеплена металическая ручка, он попытался аккуратно отстегнуть её, чтобы рассмотреть получше, но в результате оторвал часть переплёта. Это была довольно необычная ручка, хотя бы своей формой. Она не была круглой, как большинство, она была треугольной с сильно круглёнными гранями. На ней было три яруса, самый широкий - колпачок, потом сужение на миллиметр, средняя часть корпуса, потом второе сужение. Она была вся исцарапанная и со вмятинами, нижний торец украшал какой-то наполовину стёршийся символ.
Неожиданно, сильно испугав его, в помещение влетела большая чёрная птица, он уже видел такую один раз, в центре города, такая сидела на кожаной перчатке у какого-то парня. Она стала метаться из угла в угол громка хлопая крыльями и поднимая в воздух огромное количество пыли, от которой парень начел задыхаться и кашлять. Он прижал к лицу рукав, это немного помогло ему и он смог унять свои лёгкие.
Вокруг начали туда сюда бегать люди в серой форме. Они бежали в глубь помещения не обращая ни доли своего внимания на человека, который стоял посередине и изумлёно смотрел на них. Он не знал что ему делать. Не знал, продолжать ему так стоять или пойти к выходу, или, углубиться за всеми в здание.
Парень побежал за людьми в форме, но его практически сразу остановил большой человек в форме и фуражке. Он с плотоядной улыбкой взял его за плечо и повёл к выходу. Я попытался что-то возразить, но мне в спину упёрся револьвер, что лишило меня выбора. Он вывел меня на улицу и оставил там. Пейзаж изменился кардинально, передо мною было поле заросшее травой практически до самого горизонта, изредка виднелись деревья и кусты. Судя по всему, был вечер, небо было серым. По нему бежали какие-то чёрные точки. Их было около двадцати. Это были самолёты.
Вокруг меня стояло много людей. Они относились к разным классам, к рабочим, к интеллигенции. Дети прижались к своим родителям, их била крупная дрожь. Некоторые из них хныкали, задавали старшим вопросы, на которые те не могли ответить правду. Некоторые стояли смотрели в небо неподвижным, не мигающим взглядом. Некоторые паниковали, плакали, бегали кругами, некоторые меланхолично ковырялись палочками в земле. Тот кто вывел меня сюда развернулся и пошёл в глубь помещения, кто-то бросился за ним с криками, плачем и мольбами пустить. Раздался выстрел отразившийся много раз от стен, хлопок двери. Потом, спустя несколько секунд затворилась ещё одна дверь, намного более тяжёлая.
Это выстрел прозвучал как гром в наросшей тишине, он отрезвил всех людей вокруг меня. Они успокоились. Они стали просто стоять и смотреть на небо. Только глубокое дыхание большинства показывало, что они волнуются. Тишина стала звенящей. Звон стал перерастать в пронзительный свист.
Часть людей начало крестится, часть попадало на землю и стало закрывать головы руками, часть попыталось прижаться где-нибудь у постройки. Десятки маленьких точек отделилось от самолётов.
Неожиданно всё стало белым. Было несколько вспышек. Я ослеп. Когда зрение вернулось, я стоял посреди древнего леса, вокруг были исполинских размеров деревья с серо-красными стволами, которые взметнулись до самых небес, где раскинулись их кроны. Непроглядные кроны из серой листвы. Они выросли за секунды, в одно мгновение, и их корни только начали разрастаться во все стороны. Они стремительно приближались к нам со всех сторон, поднимая огромные валы пыли сравнимые по своим размерам с многоэтажными домами. Когда им оставалось всего несколько десятков метров время практически остановилось. Люди и деревья уходили в этот непроглядный туман. Медленно, сантиметр за сантиметром вал поглощал в себя всё, что встречалось на его пути. Вот парень протянул руку чтобы потрогать его. Он оказался очень твёрдым. Время вновь полетело.
Парень лежит в мокрой траве у какой-то постройки в центре городского леса. Вот он перевернулся и посмотрел в дверной проём, из него блестело два глаза ворона, который смотрел на него с надеждой, что ему перепадёт что-то вкусное. Человек вскочил на ноги, в руках он сжимал какую-то тетрадку. Стал лихорадочно оглядываться из стороны в сторону и побежал не разбираю пути. Когда биение сердца стало настолько громким, что он уже не мог слышать своих мыслей он сел на какой-то камень и стал дышать полной грудью. Ему не хватало воздуха. Спустя немного времени дыхание и сердцебиение успокоилось. Накатилась усталость и он сидя уснул.
(с) Кирпичи "GetDown"
Молодой человек поднялся со скамейки и пошёл дальше, прикуривая очередную папиросу подаренной зажигалкой. Он направлялся к фарфоровому заводу, что был не далёко. Рядом с ним, много лет назад были вырыты карьеры, в которые раньше сливалась отработанная, но сейчас там часто можно было увидеть людей с шашлыками. Берег озеленился за года. Вода несколько очистилась. Он проходил мимо самых ворот завода, удручающее зрелище. Мертвая земля. Свалки битых плит. Канава в направление озера заваленная битым кирпичом. Её пришлось перепрыгнуть. Потом вид улучшился. Он шёл вдоль берега. У воды лежали плиты, как будто специально кто-то много лет назад сложил вместо скамей. Возможно, и не человек. Он присел на самом краешке одной из низ на корточки и стал вглядываясь в воду. Стал водить рукой над самой её поверхностью и что-то с увлечением рассматривать. Вот он обрадовался. Вот немного загрустил.
Поднялся. Продолжил путь. Он обошёл первое, второе, третье озеро, пробрался сквозь кусты к камню, который знал и помнил, на котором он провёл довольно много часов своей жизни. Вид с него он помнил как свою ладонь. Привычно сев на него и положил подбородок на колени, он стал как всегда просто смотреть перед собою. Вода была практически неподвижна, толко от нескольких уток расходились круги по поверхности. Они ныряли и выныривая забавно отряхивались от воды. Капли стекали по их перьям вниз. Время текло очень быстро. Приятная музыка в наушниках этому только способствовала.
Вот он встал и потянул затёкшие ноги. Здесь был хороший воздух, не смотря на то, что было совсем не далеко было достаточно оживленное шоссе. Вдыхая его невольно чувствуешь, как он проходит по организму, расходится по лёгким и впитывается в кровь, как она разносит его по всему телу, как он доходит до кончиков пальцев рук и ног. Сегодня он хотел получить что-то новое, по сравнению с тем, что получал раньше. В этот раз он решил прогуляться дальше по этому кусочку леса, зайти подальше в глубь его. Возможно найти новый камушек, на котором было бы приятно сидеть, ну или просто посмотреть на новые пейзажи. Он стал обходить последнее озеро, 4-е.
Вдоль него нависала старая линия электропередач. Большинство столбов, что держали её, прогнили много лет назад. Один из них уже висел на проводах, как скалолаз, что соскользну и держится лишь на верёвке привязанной к остальным. Парень шёл по берегу перепрыгиваю лужи, потом свернул на какую-то тропинку, которая уходила в глубь леса, хотя лесом это можно назвать лишь отчасти, ведь для него здесь просто не хватило бы места, да и сосна и берёзам надо намного больше лет, чтобы они достигли требуемых высот.
Тропинка была узкой и сильно заросшей, но тем не мение было видно, что по ней ещё кто-то ходит. По пути был небольшой ручеёк, сантиметров 30 шириной наверное. Было бы мне сейчас лет 6, я бы сказал, что это маленькая речка. Вода в нём была очень мутная и бликовала фиолетовым цветом бензиновой плёнки. Человек перепрыгнул даже не заметив его, так как спешил к замеченному сквозь деревья большому камню обросшему со всех сторон мхом.
Там была полянка, которую со всех сторон обступили деревья. Камнем же, оказалось какое-то бетонное сооружение, отдалённо напоминающее трансформаторную будку, но оно было немного меньне по размерам. Стенки были крайне необычными, они отдалённо напоминали арки храмов, которые по неизвестной причине заложили кирпичом. В одной из них была большая, сильно проржавевшая стальная дверь. Вся постройка была очень сильно потрёпанна временем, много где были видны сколы и трещины. Он залез на крышу и сел там на травку. Она приятно обвила пальцы рук. Оттуда был неплохой вид: лесок, озёра и панорама города на фоне этого всего. Главное было не поворачивать голову в сторону завода.
Началась слабая, еле заметная морось, но солнышко не спряталось за тучами. Это был приятный, мелкий грибной дождик, который не мочит, а только смывает с души тоску. Но так было не долго, он усилился и парень слез со своей "кочки", встал под свод арки у двери. Он улыбался и рассматривал, как капли стекают по веточкам и листочкам, как воробей прятался от дождя под ветками. Как он испугался упавшей на него капельки и взметнул куда-то в сторону. Казалось, что деревья умышленно сделали по шагу от этого строения в стороны. Казалось, что что-то не давало им подойти ближе. Была какая-то причина, которая спряталась за туманом времени.
Человек стал вглядываться в щели вокруг двери, но ничего, кроме темноты, там не видел. Затем он подобрал какой-то булыжник и стал наносить им удары по месту, где должен быть замок, в стороны полетели куски ржавчины. Потом показалось железо. Удары сместились в сторону петель, где стали приносить хоть какой-то смысл. Начала отходить нижняя петля, вот она уже коснулась земли. Потом верхняя. Дверь начала медленно падать, казалось что она думает, а делать ли ей это дальше, или лучше будет зацепиться за что-нибудь ещё..
В голове прозвучал хруст костей. В тот же момент всё тело как-будто проткнули огромной иглой. Руки повисли вдоль тела, камень выпал из руки, глаза были широко открыты. Он стоял и смотрел на придавленную тяжёлой дверью траву в паре сантиметров от собственной ноги. Сердце билось в бешеном ритме, голова кружилась, ноги подкашивались.
Чувствовался затхлый запах. Было очень тихо. Казалось, что это впитало в себя все звуки, чтобы утолить свою жажду скопившуюся за годы тишины. Всё вокруг было покрыто толстым слоем пыли, под которым всё смешалось в непонятный серый рельеф из шкафов, ящиков, столов и стульев. На одном из столов явно угадывалась лампа, с пластиковым плафоном, зелёным и с широкой белой полосой внизу. Такая лампа есть, или по крайней мере была в каждом доме. Стояла на столах практически всех чиновников и других кабинетных работников. Парень провёл по ней пальцами, и среди серого бархата проступили полосы, сначала зелёные, потом белые. Рядом с ней лежали книги, под ними было стекло, которым наверняка были накрыты фотографии. Смахнув ладонью пыль человек увидел там старые, чёрно-белые фотографии, на которых были изображены военные на фоне мёртвых полей и военной техники.
Тут же была и какая-то записная книжка, очень ветхая и сильно затасканная. Страницы бьли на ощупь какими-то странными, казалось что их сожгли, но каким-то странным образом недали развеяться пеплу. Текст был практически не различим на фоне пожелтевшей бумаги, сам почерк был очень резкий, угловатый и неразборчивый, наверняка всё это писалось на ходу. На корешок была прицеплена металическая ручка, он попытался аккуратно отстегнуть её, чтобы рассмотреть получше, но в результате оторвал часть переплёта. Это была довольно необычная ручка, хотя бы своей формой. Она не была круглой, как большинство, она была треугольной с сильно круглёнными гранями. На ней было три яруса, самый широкий - колпачок, потом сужение на миллиметр, средняя часть корпуса, потом второе сужение. Она была вся исцарапанная и со вмятинами, нижний торец украшал какой-то наполовину стёршийся символ.
Неожиданно, сильно испугав его, в помещение влетела большая чёрная птица, он уже видел такую один раз, в центре города, такая сидела на кожаной перчатке у какого-то парня. Она стала метаться из угла в угол громка хлопая крыльями и поднимая в воздух огромное количество пыли, от которой парень начел задыхаться и кашлять. Он прижал к лицу рукав, это немного помогло ему и он смог унять свои лёгкие.
Вокруг начали туда сюда бегать люди в серой форме. Они бежали в глубь помещения не обращая ни доли своего внимания на человека, который стоял посередине и изумлёно смотрел на них. Он не знал что ему делать. Не знал, продолжать ему так стоять или пойти к выходу, или, углубиться за всеми в здание.
Парень побежал за людьми в форме, но его практически сразу остановил большой человек в форме и фуражке. Он с плотоядной улыбкой взял его за плечо и повёл к выходу. Я попытался что-то возразить, но мне в спину упёрся револьвер, что лишило меня выбора. Он вывел меня на улицу и оставил там. Пейзаж изменился кардинально, передо мною было поле заросшее травой практически до самого горизонта, изредка виднелись деревья и кусты. Судя по всему, был вечер, небо было серым. По нему бежали какие-то чёрные точки. Их было около двадцати. Это были самолёты.
Вокруг меня стояло много людей. Они относились к разным классам, к рабочим, к интеллигенции. Дети прижались к своим родителям, их била крупная дрожь. Некоторые из них хныкали, задавали старшим вопросы, на которые те не могли ответить правду. Некоторые стояли смотрели в небо неподвижным, не мигающим взглядом. Некоторые паниковали, плакали, бегали кругами, некоторые меланхолично ковырялись палочками в земле. Тот кто вывел меня сюда развернулся и пошёл в глубь помещения, кто-то бросился за ним с криками, плачем и мольбами пустить. Раздался выстрел отразившийся много раз от стен, хлопок двери. Потом, спустя несколько секунд затворилась ещё одна дверь, намного более тяжёлая.
Это выстрел прозвучал как гром в наросшей тишине, он отрезвил всех людей вокруг меня. Они успокоились. Они стали просто стоять и смотреть на небо. Только глубокое дыхание большинства показывало, что они волнуются. Тишина стала звенящей. Звон стал перерастать в пронзительный свист.
Часть людей начало крестится, часть попадало на землю и стало закрывать головы руками, часть попыталось прижаться где-нибудь у постройки. Десятки маленьких точек отделилось от самолётов.
Неожиданно всё стало белым. Было несколько вспышек. Я ослеп. Когда зрение вернулось, я стоял посреди древнего леса, вокруг были исполинских размеров деревья с серо-красными стволами, которые взметнулись до самых небес, где раскинулись их кроны. Непроглядные кроны из серой листвы. Они выросли за секунды, в одно мгновение, и их корни только начали разрастаться во все стороны. Они стремительно приближались к нам со всех сторон, поднимая огромные валы пыли сравнимые по своим размерам с многоэтажными домами. Когда им оставалось всего несколько десятков метров время практически остановилось. Люди и деревья уходили в этот непроглядный туман. Медленно, сантиметр за сантиметром вал поглощал в себя всё, что встречалось на его пути. Вот парень протянул руку чтобы потрогать его. Он оказался очень твёрдым. Время вновь полетело.
Парень лежит в мокрой траве у какой-то постройки в центре городского леса. Вот он перевернулся и посмотрел в дверной проём, из него блестело два глаза ворона, который смотрел на него с надеждой, что ему перепадёт что-то вкусное. Человек вскочил на ноги, в руках он сжимал какую-то тетрадку. Стал лихорадочно оглядываться из стороны в сторону и побежал не разбираю пути. Когда биение сердца стало настолько громким, что он уже не мог слышать своих мыслей он сел на какой-то камень и стал дышать полной грудью. Ему не хватало воздуха. Спустя немного времени дыхание и сердцебиение успокоилось. Накатилась усталость и он сидя уснул.
Росчерки пера/Было утро.
Ну чтож. Распрощался я со своей идеей написать один большой рассказ. Вернее не то что распрощался, он в любом случае будет состоять из множества маленьких, через каждый из них будет протекать одна и таже мысль. К чему я это всё сюда пишу? Просто написать его целиком у меня вряд ли получится, в виду того, что я хочу получить ваши комменты не которых кусочков слишком рано, и от того они выходят за пределами "Росчерков пера". По этому буду делать примерно так. Буду выкладывать его главами. По мере написания. Каждый пост, что есть часть всего рассказа будет иметь название вида "Росчерки пера/..." Вот только на месте многоточия будет её название. Когда оно будет закончено (весь рассказ) он будет собран в один огромный фаил, с дополнительными правками и вставками и выложен разом. Надеюсь такое моё решение никого не разочарует. Ближайшие два поста (включая этот) - будут редактированными версиями того, что написано уже давно. Наслаждайтесь.
-------------------------------------------------------------
Он уходит, с ключами в руке, напевая, на чужом языке: "На песке не осталось, ничего что казалось, будто в чашке плескалось, кофе, самая малость. И пролилась..."
Tequilajazzz (с)
- Блин, - пронеслось в сознание. - Выключите солнце,- простонала голова зарываясь обратно в одеяло. Но времени не было, надо было вставать. Вот только не совсем понятно зачем это всё надо, но просто надо выкапываться из под этого чудесного одеяла, под которым так тихо и тепло. - Надо водичкой облиться. И попить...
Одна нога неуклюже высунулась из под пристанища райского блаженства, и, как перископ подлодки, начала крутиться из стороны в сторону в поисках пирса. Вот только нельзя ходить судам на ощупь, а то береговая линия быстро превратилась бы в нечто пилообразное. Тапок улетел в неизвестном направление. Под странное непечатное ворчание спустилась вторая нога, а рука с недавно обгрызенными ногтями начала чесать колено. Потом он открыл глаза и стал взирать на пол, во вторичной попытке найти тапки, но виден был только один, угодивший в пачку недоеденных чипсов.
- Ну блин... Ну почему так всегда, а? - причитало заспанное и дико зевающее лицо. - Почему меня всегда в такие дни что-то поднимает и гонит? Так не честно. В такое время надо спать без задних ног, а не шляться по нашему чудесному городу без всяких на то оснований. - Правая рука притянула тапок. Левая рука начала таскать в рот чипсы. Голова стала резвей крутиться, но ей так и не удалось поймать в фокус второй тапок, и он просто натянул носки, что лежали в саундбуфере.
По квартире раздалось тихое шарканье, звук открывающего холодильника, довольное гыгыкание, пшик и полное райского блаженства бульканье. Снова шарканье и журчание воды. Спустя мгновение уже совсем счастливое тело вкатилось обратно к кровати и стало снова обыскивать помещение глазами, капая водой с волос в многострадальный пакет чипсов.
Из под стула на колесиках была вытащена рубашка, критически осмотрена, и, за не имением альтернатив, натянута на тело. Потом оглушительно грохоча и обещая всем богам убрать весь этом хлам с пола, в направление коридора проскакало тело на одной ноге, безуспешно пытающее натянуть на себя джинсы. Глухой удар и неожиданно принятое горизонтальное положение очень способствовало попаданию второй ноги в нужную штанину и уже всего через 3-4 минуты, наконец, они были застёгнуты.
Под хруст чипсов были взяты ключи, натянуты кроссовки, открыта дверь и потеряны на мгновения все органы чувств от прекраснейшего аромата тухлой капусты. После хлопка дверью раздалось громкое топанье по лестнице.
Я пытался спускаться потише, но судя по всему мне это плохо удавалось. Запах вокруг был жутким: глаза вылизали из орбит. Так, ступенька, ещё две, и ещё, вот и наш Пётр Михайлович спит уже 3-й день на лесенке, потому что жена не пускает его домой за пьянство. Судя по всему он не очень опечален этим событием. Скоро проснётся с диким сушняком и поползёт за опохмелом. Надо завязывать с пивом по утрам, а то не долго и до такого же состояния дожить... Всё, отныне пью не раньше 6-ти часов. И никаких исключений. Решено. Не забыть бы. А может просто не стоит жениться?
Вот дверь парадной, последняя преграда которая стояла между ним и свежим воздухом. Палец привычно лёг на кнопку домофона, а плечо также привычно отбито об дверь. Потом он нажал на кнопку сильнее и раздался противный писк. Повторный толчок открыл дверь и глаза ослепило солнце, хотя из квартиры казалось, что на улице облачно и пасмурно. Пахло весной, хотя стоял уже конец лета.
Солнце играло своими лучами на лужах и пробегало своим отблеском по гаражам. Бегали и копошились на площадке дети. Вот две девочки устраивают для своих кукл чаепитие, а остальные одной огромной массой носятся и кричат. На скамеечке сидят мамы с бабушками и что-то обсуждают. Некоторые не спеша вяжут носочки.
- Блин, сигареты забыл,- сказал огорчено он и начал искать по карманам хоть какие-то деньги, так как перспектива увидеть Михалыча снова ему совсем не улыбалась. - О! Пятачок. На беломор хватит. - пронеслось в его голове и он вприпрыжку понёсся в ближайший ларёк. Там за кассой сидела молодая китаянка, она плохо владела нашим языком, но того, что она знала вполне хватало для работы. Она листала какой-то журнал. Осмотрев витрину парень заметил нужный ценник. "4-50" гласили невозмутимые цифры написанные чёрным маркером на мятом кусочке картона.
- Можно, - она оторвала глаза от журнала и вопросительно посмотрела, - беломор канал и коробок спичек.
- Спичек нет, - сказала она и положила на прилавок пачку папирос.
- Жалко, - сказал он расплатившись он, взял табак с прилавка и, выходя, добавил, - благодарю.
Выйдя на улицу, он распечатал пачку и, как всегда, задумался над тем, как лучше было бы её открыть, чтоб не пришлось вытрясать из карманов потом табак. В конце концов, он аккуратно оторвал уголок, что рядом с акцизной маркой. Солнце по прежнему слепило глаза. Всё было точно также, как и пару минут назад, вот только поднялся лёгкий ветерок, сложно сказать, был он раньше или нет. Он настолько слаб и нежен, что почувствовать его можно только если ты этого хочешь, если ты нацелен на это. Или если по смотреть на вон то дерево, осину кажется, то его с потрохами выдают трепещущие листочки. То как они дрожат как детишки на горке. Когда они уже совсем замёрзнут, и пальцы на их руках уже практически перестанут гнуться, они всё равно будут снова и снова бежать вверх по горке, чтоб скатится оттуда крича от восторга и брызгая слюной во все стороны.
Вот один листок оборвался и полетел. Он начал крутиться вокруг своей оси обнажая перед светом каждую свою жилку, каждый свой изгиб. Он сделал несколько петель в воздухе и упал на асфальт. Попытался поймать следующий порыв ветра, но тот только протащил его несколько метров царапая и обдирая об асфальт. Потом прибил его к небольшой кучке других опавших листьев.
Парень зажал папиросу в зубы и начал оглядываться по сторонам. В голове вертелась только одна мысль: "У кого бы прикурить?" Выбора было немного, деловая женщина, что говорила по телефону, школьник младших классов и мужик лет 50, почему-то крайне понурый. Выбора то у него на самом деле то в принципе не было. Ребёнок скорей всего ещё не курил, женщина скорей всего была дико занята и просто не заметив прошла бы мимо, по этому он подошёл к мужику.
- У вас не найдётся прикурить? - робко спросил он.
- Найдётся - ответил прохожий и на его лице появилось некоторое подобие улыбки. Нет, это не была натянутая, дежурная улыбка, в ней было что-то очень тёплое и он действительно чему-то обрадовался, но в ней было и очень много грусти. Во втором по счёту кармане была найдена зажигалка, которую он протянул мне слегка дрожащей рукой.
Я закурил. С наслаждением затянул в лёгкие несколько клубов дыма и выпустил их в сторону. Потом вернул зажигалку. Поблагодарил. Только я собрался развернуться и пойти дальше своей дорогой, как на лице мужчины появилась тоска и грусть. Я не мог сейчас от него уйти, я был слишком важен для этого человека в эти минуты. Почему? Одному богу известно, но я это чувствовал.
- Хорошая сегодня погода. - Сказал парень не обращаясь ни к кому. Но человек стоящий рядом схватился за эту фразу.
- Да, погода отличная, тепло и светит солнце. Тихо и безветренно. - с жаром выпалил он. - Давайте познакомимся в этот прекрасный день, меня зовут Андрей, а вас?
- Меня Стас, - они обменялись рукопожатиями. - Очень приятно.
Между ними полилась беседа. Они говорили сначала на обычные темы для подобных диалогов, погода, новости, интеллект американцев. Потом мужчина стал рассказывать про себя, про то что с ним прошло недавно. Как он работает электриком, и как вчера случилась трагедия с его напарником. Они выехали на вызов, несколько домов остались без электричества, какая-то авария в трансформаторной будке. "Они стали копаться в проводах, и Валеру ударило разрядом в 320 вольт. Он упал на пол. Напарник быстро вытащил его на улицу, крикнул проходящим мимо школьникам чтоб те вызвали скорую и стал делать ему не прямой массаж сердца. Оно не билось. Толчок. Толчок. Толчок. Выдох в его лёгкие. Толчок.
Скорая приехала через 23 минуты после происшествия. К этом времени мозг уже начал умирать. Нейроны начали превращаться в песок. Врачи не стали ничего делать, так как он уже всё равно уже не станет тем человеком, которым был пол часа назад. В лучшем случае он просто потеряет память, в худшем останется калекой до конца жизни. Как правило в таком случае люди либо сами кончают с жизнью, или просят о эвтаназии.
Он рассказывал мне всё это потому, что ему было не с кем больше поделиться. Дети наварят ли станут слушать о его проблемах. У них своя жизнь. Свои проблемы. Жене вообще всё равно, что ним происходит, лишь бы деньги приносил домой. Чувства уже давно прошли. Остались только дети.
Вот я начал скучать, от этого монолога. Мне было искренне жалко этого человека. Он много прожил. Он лучше меня понимал жизнь, но он умер уже давно. Мозг заняла только одна мысль, как бы сказать ему, что мне пора, что время поджимает. Это было очень сложно, я знал, он во мне нуждается не меньше чем я в нём. Что я нужен ему, иначе в скором времени просто сорвётся. Лопнет та пружинка, что держит его последние годы и он умрёт через несколько месяцев. Не известно к чему это може его привести. Может о убьёт свою семью, а потом себя. Может просто сопьётся. Да какая разница?
Не знаю как, но он как-то заметил то, что я уже перестал вслушиваться в мои слова, но его это не огорчило, он понимал, что мне это не интересно, наши жизненные линии не имеют ничего общего. Мужчина довёл до конца свою мысль, поднялся на ноги, извинился за то, что так долго рассказывал о себе и, наверняка, испортил настроение. Поблагодарил, за то, что выслушал его и ушёл домой улыбаясь. Он казался новорождённым. Такими люди выходят с проповеди. Чистыми и полностью спокойными внутри.
-------------------------------------------------------------
Он уходит, с ключами в руке, напевая, на чужом языке: "На песке не осталось, ничего что казалось, будто в чашке плескалось, кофе, самая малость. И пролилась..."
Tequilajazzz (с)
- Блин, - пронеслось в сознание. - Выключите солнце,- простонала голова зарываясь обратно в одеяло. Но времени не было, надо было вставать. Вот только не совсем понятно зачем это всё надо, но просто надо выкапываться из под этого чудесного одеяла, под которым так тихо и тепло. - Надо водичкой облиться. И попить...
Одна нога неуклюже высунулась из под пристанища райского блаженства, и, как перископ подлодки, начала крутиться из стороны в сторону в поисках пирса. Вот только нельзя ходить судам на ощупь, а то береговая линия быстро превратилась бы в нечто пилообразное. Тапок улетел в неизвестном направление. Под странное непечатное ворчание спустилась вторая нога, а рука с недавно обгрызенными ногтями начала чесать колено. Потом он открыл глаза и стал взирать на пол, во вторичной попытке найти тапки, но виден был только один, угодивший в пачку недоеденных чипсов.
- Ну блин... Ну почему так всегда, а? - причитало заспанное и дико зевающее лицо. - Почему меня всегда в такие дни что-то поднимает и гонит? Так не честно. В такое время надо спать без задних ног, а не шляться по нашему чудесному городу без всяких на то оснований. - Правая рука притянула тапок. Левая рука начала таскать в рот чипсы. Голова стала резвей крутиться, но ей так и не удалось поймать в фокус второй тапок, и он просто натянул носки, что лежали в саундбуфере.
По квартире раздалось тихое шарканье, звук открывающего холодильника, довольное гыгыкание, пшик и полное райского блаженства бульканье. Снова шарканье и журчание воды. Спустя мгновение уже совсем счастливое тело вкатилось обратно к кровати и стало снова обыскивать помещение глазами, капая водой с волос в многострадальный пакет чипсов.
Из под стула на колесиках была вытащена рубашка, критически осмотрена, и, за не имением альтернатив, натянута на тело. Потом оглушительно грохоча и обещая всем богам убрать весь этом хлам с пола, в направление коридора проскакало тело на одной ноге, безуспешно пытающее натянуть на себя джинсы. Глухой удар и неожиданно принятое горизонтальное положение очень способствовало попаданию второй ноги в нужную штанину и уже всего через 3-4 минуты, наконец, они были застёгнуты.
Под хруст чипсов были взяты ключи, натянуты кроссовки, открыта дверь и потеряны на мгновения все органы чувств от прекраснейшего аромата тухлой капусты. После хлопка дверью раздалось громкое топанье по лестнице.
Я пытался спускаться потише, но судя по всему мне это плохо удавалось. Запах вокруг был жутким: глаза вылизали из орбит. Так, ступенька, ещё две, и ещё, вот и наш Пётр Михайлович спит уже 3-й день на лесенке, потому что жена не пускает его домой за пьянство. Судя по всему он не очень опечален этим событием. Скоро проснётся с диким сушняком и поползёт за опохмелом. Надо завязывать с пивом по утрам, а то не долго и до такого же состояния дожить... Всё, отныне пью не раньше 6-ти часов. И никаких исключений. Решено. Не забыть бы. А может просто не стоит жениться?
Вот дверь парадной, последняя преграда которая стояла между ним и свежим воздухом. Палец привычно лёг на кнопку домофона, а плечо также привычно отбито об дверь. Потом он нажал на кнопку сильнее и раздался противный писк. Повторный толчок открыл дверь и глаза ослепило солнце, хотя из квартиры казалось, что на улице облачно и пасмурно. Пахло весной, хотя стоял уже конец лета.
Солнце играло своими лучами на лужах и пробегало своим отблеском по гаражам. Бегали и копошились на площадке дети. Вот две девочки устраивают для своих кукл чаепитие, а остальные одной огромной массой носятся и кричат. На скамеечке сидят мамы с бабушками и что-то обсуждают. Некоторые не спеша вяжут носочки.
- Блин, сигареты забыл,- сказал огорчено он и начал искать по карманам хоть какие-то деньги, так как перспектива увидеть Михалыча снова ему совсем не улыбалась. - О! Пятачок. На беломор хватит. - пронеслось в его голове и он вприпрыжку понёсся в ближайший ларёк. Там за кассой сидела молодая китаянка, она плохо владела нашим языком, но того, что она знала вполне хватало для работы. Она листала какой-то журнал. Осмотрев витрину парень заметил нужный ценник. "4-50" гласили невозмутимые цифры написанные чёрным маркером на мятом кусочке картона.
- Можно, - она оторвала глаза от журнала и вопросительно посмотрела, - беломор канал и коробок спичек.
- Спичек нет, - сказала она и положила на прилавок пачку папирос.
- Жалко, - сказал он расплатившись он, взял табак с прилавка и, выходя, добавил, - благодарю.
Выйдя на улицу, он распечатал пачку и, как всегда, задумался над тем, как лучше было бы её открыть, чтоб не пришлось вытрясать из карманов потом табак. В конце концов, он аккуратно оторвал уголок, что рядом с акцизной маркой. Солнце по прежнему слепило глаза. Всё было точно также, как и пару минут назад, вот только поднялся лёгкий ветерок, сложно сказать, был он раньше или нет. Он настолько слаб и нежен, что почувствовать его можно только если ты этого хочешь, если ты нацелен на это. Или если по смотреть на вон то дерево, осину кажется, то его с потрохами выдают трепещущие листочки. То как они дрожат как детишки на горке. Когда они уже совсем замёрзнут, и пальцы на их руках уже практически перестанут гнуться, они всё равно будут снова и снова бежать вверх по горке, чтоб скатится оттуда крича от восторга и брызгая слюной во все стороны.
Вот один листок оборвался и полетел. Он начал крутиться вокруг своей оси обнажая перед светом каждую свою жилку, каждый свой изгиб. Он сделал несколько петель в воздухе и упал на асфальт. Попытался поймать следующий порыв ветра, но тот только протащил его несколько метров царапая и обдирая об асфальт. Потом прибил его к небольшой кучке других опавших листьев.
Парень зажал папиросу в зубы и начал оглядываться по сторонам. В голове вертелась только одна мысль: "У кого бы прикурить?" Выбора было немного, деловая женщина, что говорила по телефону, школьник младших классов и мужик лет 50, почему-то крайне понурый. Выбора то у него на самом деле то в принципе не было. Ребёнок скорей всего ещё не курил, женщина скорей всего была дико занята и просто не заметив прошла бы мимо, по этому он подошёл к мужику.
- У вас не найдётся прикурить? - робко спросил он.
- Найдётся - ответил прохожий и на его лице появилось некоторое подобие улыбки. Нет, это не была натянутая, дежурная улыбка, в ней было что-то очень тёплое и он действительно чему-то обрадовался, но в ней было и очень много грусти. Во втором по счёту кармане была найдена зажигалка, которую он протянул мне слегка дрожащей рукой.
Я закурил. С наслаждением затянул в лёгкие несколько клубов дыма и выпустил их в сторону. Потом вернул зажигалку. Поблагодарил. Только я собрался развернуться и пойти дальше своей дорогой, как на лице мужчины появилась тоска и грусть. Я не мог сейчас от него уйти, я был слишком важен для этого человека в эти минуты. Почему? Одному богу известно, но я это чувствовал.
- Хорошая сегодня погода. - Сказал парень не обращаясь ни к кому. Но человек стоящий рядом схватился за эту фразу.
- Да, погода отличная, тепло и светит солнце. Тихо и безветренно. - с жаром выпалил он. - Давайте познакомимся в этот прекрасный день, меня зовут Андрей, а вас?
- Меня Стас, - они обменялись рукопожатиями. - Очень приятно.
Между ними полилась беседа. Они говорили сначала на обычные темы для подобных диалогов, погода, новости, интеллект американцев. Потом мужчина стал рассказывать про себя, про то что с ним прошло недавно. Как он работает электриком, и как вчера случилась трагедия с его напарником. Они выехали на вызов, несколько домов остались без электричества, какая-то авария в трансформаторной будке. "Они стали копаться в проводах, и Валеру ударило разрядом в 320 вольт. Он упал на пол. Напарник быстро вытащил его на улицу, крикнул проходящим мимо школьникам чтоб те вызвали скорую и стал делать ему не прямой массаж сердца. Оно не билось. Толчок. Толчок. Толчок. Выдох в его лёгкие. Толчок.
Скорая приехала через 23 минуты после происшествия. К этом времени мозг уже начал умирать. Нейроны начали превращаться в песок. Врачи не стали ничего делать, так как он уже всё равно уже не станет тем человеком, которым был пол часа назад. В лучшем случае он просто потеряет память, в худшем останется калекой до конца жизни. Как правило в таком случае люди либо сами кончают с жизнью, или просят о эвтаназии.
Он рассказывал мне всё это потому, что ему было не с кем больше поделиться. Дети наварят ли станут слушать о его проблемах. У них своя жизнь. Свои проблемы. Жене вообще всё равно, что ним происходит, лишь бы деньги приносил домой. Чувства уже давно прошли. Остались только дети.
Вот я начал скучать, от этого монолога. Мне было искренне жалко этого человека. Он много прожил. Он лучше меня понимал жизнь, но он умер уже давно. Мозг заняла только одна мысль, как бы сказать ему, что мне пора, что время поджимает. Это было очень сложно, я знал, он во мне нуждается не меньше чем я в нём. Что я нужен ему, иначе в скором времени просто сорвётся. Лопнет та пружинка, что держит его последние годы и он умрёт через несколько месяцев. Не известно к чему это може его привести. Может о убьёт свою семью, а потом себя. Может просто сопьётся. Да какая разница?
Не знаю как, но он как-то заметил то, что я уже перестал вслушиваться в мои слова, но его это не огорчило, он понимал, что мне это не интересно, наши жизненные линии не имеют ничего общего. Мужчина довёл до конца свою мысль, поднялся на ноги, извинился за то, что так долго рассказывал о себе и, наверняка, испортил настроение. Поблагодарил, за то, что выслушал его и ушёл домой улыбаясь. Он казался новорождённым. Такими люди выходят с проповеди. Чистыми и полностью спокойными внутри.
Я гуляю вдоль обрыва+ Комент 0.1
Снова извеняюсь за то что рукопись.
http://narod.ru/disk/679900000/Ya%20gulyayu%20vdol'%20pbriva%20%2B%20koment%200.1.zip.html
http://narod.ru/disk/679900000/Ya%20gulyayu%20vdol'%20pbriva%20%2B%20koment%200.1.zip.html
Слушая голоса
Возьми чашку. Наполни её кипятком. Налей туда немного заварки. Делай
всё очень аккуратно. Подуй на неё, наблюдая за тем как чернота
заливает некогда прозрачное наполнение чашки.
Аккуратно возьми чашку двумя пальцами за ручку. Поднеси к губам и
сделай глоток. Поставь её назад на блюдце, аккуратно, чтобы это было
беззвучно. Посмотри на носки тапочек. Повтори несколько раз.
На блюдце появились капли чая, стёкшие по бортам чашки?
После того как сделаешь последний глоток, не отрывая от губ чашку
разожми пальцы. Голова дёрнулась ей в след? Куда упала чашка? На пол,
или на ногу? Если на ногу, то завари чаю и повтори снова. На пол?
Брызги стекла разлетелись во все стороны? У места, где чашка коснулась
пола лежит одна половинка и две четвертинки. Осколок ручки лежит
отдельно. Подбери куски чашки и склей их. Отполируй швы. Дорисуй
орнамент, чтобы скрыть места раскола. Налей чаю. Ляг. Поспи.
Пора вставать. Аккуратно, не порежь ноги о осколки разбитой чашки на
полу, половинку и две четвертинки с куском ручки. Тысячи стеклянных
песчинок вокруг. Присядь на корточки. Возьми в руки микроскоп. Ударь
основанием микроскопа по половинке. Посмотри на шесть двенадцатых
кусков и тысячи стеклянных песчинок. Повтори это действие с
четвертинками. Посмотри на шесть двенадцатых, две восемнадцатых, и
кучу осколков неопределённого размера с горсткой песка из
стекла. Примени к лежачим на полу осколкам микроскоп. Повтори, пока на
полу не останется лишь стеклянный песок.
Завари чай. Согрей кипятка. Смешай чай в блюдце. Набери полный рот и
выплюни всё на пол, на горстку стеклянного песка. Слепи из этого
вазу. Дай ей просохнуть. Наполни её старым ромом и накрой сверху
блюдцем.
всё очень аккуратно. Подуй на неё, наблюдая за тем как чернота
заливает некогда прозрачное наполнение чашки.
Аккуратно возьми чашку двумя пальцами за ручку. Поднеси к губам и
сделай глоток. Поставь её назад на блюдце, аккуратно, чтобы это было
беззвучно. Посмотри на носки тапочек. Повтори несколько раз.
На блюдце появились капли чая, стёкшие по бортам чашки?
После того как сделаешь последний глоток, не отрывая от губ чашку
разожми пальцы. Голова дёрнулась ей в след? Куда упала чашка? На пол,
или на ногу? Если на ногу, то завари чаю и повтори снова. На пол?
Брызги стекла разлетелись во все стороны? У места, где чашка коснулась
пола лежит одна половинка и две четвертинки. Осколок ручки лежит
отдельно. Подбери куски чашки и склей их. Отполируй швы. Дорисуй
орнамент, чтобы скрыть места раскола. Налей чаю. Ляг. Поспи.
Пора вставать. Аккуратно, не порежь ноги о осколки разбитой чашки на
полу, половинку и две четвертинки с куском ручки. Тысячи стеклянных
песчинок вокруг. Присядь на корточки. Возьми в руки микроскоп. Ударь
основанием микроскопа по половинке. Посмотри на шесть двенадцатых
кусков и тысячи стеклянных песчинок. Повтори это действие с
четвертинками. Посмотри на шесть двенадцатых, две восемнадцатых, и
кучу осколков неопределённого размера с горсткой песка из
стекла. Примени к лежачим на полу осколкам микроскоп. Повтори, пока на
полу не останется лишь стеклянный песок.
Завари чай. Согрей кипятка. Смешай чай в блюдце. Набери полный рот и
выплюни всё на пол, на горстку стеклянного песка. Слепи из этого
вазу. Дай ей просохнуть. Наполни её старым ромом и накрой сверху
блюдцем.
О хрупкости камней 2.0
Забавно. Когда и писал этот рассказ в первый раз, я знал что там чего-то не хватает. Я знал что он не полон. Частично я даже знал чем именно, но не имел ни малейшего представления почему. Теперь знаю. Так это было. Так и никак иначе. По этому и переписал его. Скажите, что в этом расказе изменилось...
Вечер. Берег. Иду по набережной, по узкой полоске суши разделяющей море и материк, что находится в высоте с незапамятных времён. Они смотрят друг на друга. Они ждут друг друга. Момент, и они кто-то сдастся. Либо неприступная гора упадёт к ногам, либо волна захлестнёт её. Твои ноги ступают на большие омытые водой куски камней, до которых когда не мог дотронуться никто из-за их высоты, а сегодня они приятно ласкают своими скруглёнными углами.
Становится холодно от морской воды, и ты начинаешь прижиматься к камню, там где вода не достаёт. Тут камни значительно острее. Приходится отвлекать себя от этого, чтобы совсем не остановиться. Вот ты запрыгал, потому что пришла сильная волна.
Немного впереди себя ты видишь стоит человек. Он весь дрожит. Глаза вытаращены на тебя. Лоб покрыт каплями пота. Рука протянута к тебе и что-то сжимает. Она сильно трясётся. В больнице ждёт операции его дочь. Когда я подошла в упор, стали слышен тихий, нервный шёпот. Казалось, что стоит проехать рядом машине, как оно унесётся прочь отсюда. Подойдя ближе ты вытягиваешь руку вперёд раскрытой ладонью вниз. Опускаешь её на остриё лезвия. Оно прорывает гладкую и мягкую кожу руки с едва заметным треском. Потом начинает скользить проходя между пястными костями среднего и безымянного пальца. На внешней части руки вздулась кожа и лезвие опять замедлилось. Снова треск. На бугорке кожи показалось блестящее остриё лезвия. Человек передо мной начинает трястись. Причиняя мне тем самым ещё больше боли.
Глаза слезятся. Отпустив нож я падаю на колени. Джинсы на коленях моментально покрылись мокрыми пятнами. Трясёт. Стон. Слышу работу мастера по резьбе по кости. Когда давно он сделал мне фигурку оленёнка. Рядом проскочила искра. Это нож скользнул на камни. Услышал капли дождя. Поднял лицо ему на встречу.
Человек, которого я только что проклинал положил руку мне на голову. Дождь прикатился. По лбу, глазам, губам и шеи побежали ручейки крови. Она встала на колени передо мною, одна рука по прежнему лежала на голове. Вторая обняла за шею. Упёрлась лбом в моё плечо. Смазала кровь на моём лице щекой. Прижалась. Что-то прошептала. Поцеловала в губы. Всего на мгновение. Взяла за руку, подняла и повела в море. С рук капала кровь.
Вечер. Берег. Иду по набережной, по узкой полоске суши разделяющей море и материк, что находится в высоте с незапамятных времён. Они смотрят друг на друга. Они ждут друг друга. Момент, и они кто-то сдастся. Либо неприступная гора упадёт к ногам, либо волна захлестнёт её. Твои ноги ступают на большие омытые водой куски камней, до которых когда не мог дотронуться никто из-за их высоты, а сегодня они приятно ласкают своими скруглёнными углами.
Становится холодно от морской воды, и ты начинаешь прижиматься к камню, там где вода не достаёт. Тут камни значительно острее. Приходится отвлекать себя от этого, чтобы совсем не остановиться. Вот ты запрыгал, потому что пришла сильная волна.
Немного впереди себя ты видишь стоит человек. Он весь дрожит. Глаза вытаращены на тебя. Лоб покрыт каплями пота. Рука протянута к тебе и что-то сжимает. Она сильно трясётся. В больнице ждёт операции его дочь. Когда я подошла в упор, стали слышен тихий, нервный шёпот. Казалось, что стоит проехать рядом машине, как оно унесётся прочь отсюда. Подойдя ближе ты вытягиваешь руку вперёд раскрытой ладонью вниз. Опускаешь её на остриё лезвия. Оно прорывает гладкую и мягкую кожу руки с едва заметным треском. Потом начинает скользить проходя между пястными костями среднего и безымянного пальца. На внешней части руки вздулась кожа и лезвие опять замедлилось. Снова треск. На бугорке кожи показалось блестящее остриё лезвия. Человек передо мной начинает трястись. Причиняя мне тем самым ещё больше боли.
Глаза слезятся. Отпустив нож я падаю на колени. Джинсы на коленях моментально покрылись мокрыми пятнами. Трясёт. Стон. Слышу работу мастера по резьбе по кости. Когда давно он сделал мне фигурку оленёнка. Рядом проскочила искра. Это нож скользнул на камни. Услышал капли дождя. Поднял лицо ему на встречу.
Человек, которого я только что проклинал положил руку мне на голову. Дождь прикатился. По лбу, глазам, губам и шеи побежали ручейки крови. Она встала на колени передо мною, одна рука по прежнему лежала на голове. Вторая обняла за шею. Упёрлась лбом в моё плечо. Смазала кровь на моём лице щекой. Прижалась. Что-то прошептала. Поцеловала в губы. Всего на мгновение. Взяла за руку, подняла и повела в море. С рук капала кровь.
Время собирать,разбрасывать и никогда не трогать камни
Тяжёлые стальные сапоги с грохотом и скрежетом бьются о каменный пол после каждого шага. Полы длинного плаща заплетаются в ногах, но идти не мешают. Капюшон скрывает лицо. Вокруг мельтешат решётки камер. За ними сидят сотни людей. В каждой по одному. Некоторые из них сидят на нарах, многие тянут руки сквозь решётку. Пройдя коридор на сквозь, рывком срываю дверцу с маленького деревянного шкафчика, что висит на стене. На него во время дождя капает с щели в потолке.
Когда он достал из шкафа 2 огромные связки ключей. Одну для чётных, другую для нечётных. Он пошёл назад, открывая по пути все двери. Люди молча выходили из камер и медленно шли за ним смотря в его спину непрерывным, не моргающим взглядом. Их босые ноги издавали лишь еле слышные шорохи на фоне железных сапог. Когда все камеры были открыты, я обернулся и стал смотреть на их лица. Они смотрели на меня выжидающе. Они чего-то ждали, чего-то хотели. Он пошёл сквозь толпу, и каждый тянул к нему руку. Все улыбаются. Все рады.
Он подходит к огромному котлу. Берёт длинную деревянную ложку. Мешает варево. Пробует. Во рту остаётся неприятный приторный вкус. Берёт в руку деревянную миску и наливает её до краёв. Отдаёт человеку. Затем вторую. Третью... Сотую...
Все вокруг едят. Те кто уже закончил, роняют плошки и ложатся на пол. Засыпают. Вот последняя чашка отдана. Я наблюдаю за тем как эти люди едят.
Звук ложек стих. Все спят. В котле осталось немного еды. Разуваю ноги что бы не шуметь и иду к окну. Смотрю в него. Там какое-то дерево колышется на ветру. Сзади подходит человек, и начинает дышать мне в спину. Это его брат. Обернувшись я узнаю его, он из камеры номер 17. Тихо возвращаюсь к котлу и кладу ему последнюю порцию. Иду гулять по залам, собирая пустые чашки, наслаждаясь переливами света.
Ноги легко касаются пола между спящими людьми. Мне одиноко. Мне скучно. Я вновь одеваю сапоги и тяжёлой поступью начинаю шагать. Большинство просыпается. Встаёт и выжидающе смотрят на меня. Радуются, улыбаются мне. Чего-то ждут. Они не могут со мною говорить, или просто почему-то не хотят. Только выжидающе смотрят.
Мне грустно. Иду к котлу. Разливаю варево по чашкам. Все едят. Засыпают. Вновь одна порция остаётся невостребованной. Снова разуваюсь и смотрю в окна. Все камеры открыты. Подхожу и сажусь на корточки рядом с одним из спящих. Он из камеры номер 47. Кладу ладонь ему на голову. Голова проседает под ней, и всё его тело вторя ей проседает, как будто оно состояло только из пыли. Рисую пальцем узоры на получившемся сером полотне. Нолик. Крестик. Звёздочка. Снова нолик. Чёрточки, уголки. Слушаю шаги. Глажу по голове второго и снова рисую. Теперь это пейзаж городской подворотни. Третий, на его месте появилась картина с грустным человеком. Четвёртый. О каменный пол стукнул крестик. Несколько людей проснулось. Они направились ко мне.
Я направился к котлу и наполнил их чаши ковшом, на рукояти которого оставил бороздки аккуратными ногтями. Я не хотел рисовать при них. Эта картина заняла очень много времени.
Люди просыпались. На этот раз похоже от голода. Я накормил их. Как всегда осталась одна не востребованная порция. Я решил попробовать эту еду. Набрал ложку. Сделал несколько глотков. Вкусно. Спустя мгновения почувствовал слабость. Присел на подоконник и через пару минут всё прошло.
Погладил по голове сразу человек 7. Стал оставлять на полотне следы своих ног. Получился цветочек, девочка и солнце. Снова проснулись.
Накормил их вновь. Вновь осталась порция. Уже не обращая внимания на стоящие сапоги пошёл к окну. Вдохнул воздуха полной грудью, блестели солнцем лужи. Взгляд в спину. Оборачиваюсь и смотрю на протянутую руку человека. В ней чашка с похлёбкой. Беру её, съедаю. Тяжесть в руках. Ложусь на пол и засыпаю...
Когда он достал из шкафа 2 огромные связки ключей. Одну для чётных, другую для нечётных. Он пошёл назад, открывая по пути все двери. Люди молча выходили из камер и медленно шли за ним смотря в его спину непрерывным, не моргающим взглядом. Их босые ноги издавали лишь еле слышные шорохи на фоне железных сапог. Когда все камеры были открыты, я обернулся и стал смотреть на их лица. Они смотрели на меня выжидающе. Они чего-то ждали, чего-то хотели. Он пошёл сквозь толпу, и каждый тянул к нему руку. Все улыбаются. Все рады.
Он подходит к огромному котлу. Берёт длинную деревянную ложку. Мешает варево. Пробует. Во рту остаётся неприятный приторный вкус. Берёт в руку деревянную миску и наливает её до краёв. Отдаёт человеку. Затем вторую. Третью... Сотую...
Все вокруг едят. Те кто уже закончил, роняют плошки и ложатся на пол. Засыпают. Вот последняя чашка отдана. Я наблюдаю за тем как эти люди едят.
Звук ложек стих. Все спят. В котле осталось немного еды. Разуваю ноги что бы не шуметь и иду к окну. Смотрю в него. Там какое-то дерево колышется на ветру. Сзади подходит человек, и начинает дышать мне в спину. Это его брат. Обернувшись я узнаю его, он из камеры номер 17. Тихо возвращаюсь к котлу и кладу ему последнюю порцию. Иду гулять по залам, собирая пустые чашки, наслаждаясь переливами света.
Ноги легко касаются пола между спящими людьми. Мне одиноко. Мне скучно. Я вновь одеваю сапоги и тяжёлой поступью начинаю шагать. Большинство просыпается. Встаёт и выжидающе смотрят на меня. Радуются, улыбаются мне. Чего-то ждут. Они не могут со мною говорить, или просто почему-то не хотят. Только выжидающе смотрят.
Мне грустно. Иду к котлу. Разливаю варево по чашкам. Все едят. Засыпают. Вновь одна порция остаётся невостребованной. Снова разуваюсь и смотрю в окна. Все камеры открыты. Подхожу и сажусь на корточки рядом с одним из спящих. Он из камеры номер 47. Кладу ладонь ему на голову. Голова проседает под ней, и всё его тело вторя ей проседает, как будто оно состояло только из пыли. Рисую пальцем узоры на получившемся сером полотне. Нолик. Крестик. Звёздочка. Снова нолик. Чёрточки, уголки. Слушаю шаги. Глажу по голове второго и снова рисую. Теперь это пейзаж городской подворотни. Третий, на его месте появилась картина с грустным человеком. Четвёртый. О каменный пол стукнул крестик. Несколько людей проснулось. Они направились ко мне.
Я направился к котлу и наполнил их чаши ковшом, на рукояти которого оставил бороздки аккуратными ногтями. Я не хотел рисовать при них. Эта картина заняла очень много времени.
Люди просыпались. На этот раз похоже от голода. Я накормил их. Как всегда осталась одна не востребованная порция. Я решил попробовать эту еду. Набрал ложку. Сделал несколько глотков. Вкусно. Спустя мгновения почувствовал слабость. Присел на подоконник и через пару минут всё прошло.
Погладил по голове сразу человек 7. Стал оставлять на полотне следы своих ног. Получился цветочек, девочка и солнце. Снова проснулись.
Накормил их вновь. Вновь осталась порция. Уже не обращая внимания на стоящие сапоги пошёл к окну. Вдохнул воздуха полной грудью, блестели солнцем лужи. Взгляд в спину. Оборачиваюсь и смотрю на протянутую руку человека. В ней чашка с похлёбкой. Беру её, съедаю. Тяжесть в руках. Ложусь на пол и засыпаю...
Коментарий 0
Это не рассказ. Это скорее коментарий к всему ранее сказанному. Мой взгляд. К сожелению вышел он не таким (я про сам текст) как изначально планировался. Он очень плохо структурирован, и по сути является далкой попыткой описания очень большой части моего сознания, которое проявляется в этих рассказиках. Особенно в предыдущем. В этот коментарий главным образом относится к нему. Написан он был можно сказать в полевых условиях, и на бумаге. Перепечатывать это смысла большого нет, тк в принципе врядли многим читающим это будет интерестно это читать. Да и много там довольно. Прошу всех прочевших откоментировать это дело хотябы 1-м словом в духе, интерестно, бред, думаю... Но само собой зочется развёрнутый комент получить...
Coment 0.zip
В связи с тем что там довольно личная информация, доступ к файлу ограничиваю парольчиком. Кому интерестно, пишите, может быть вам выдам.
Coment 0.zip
В связи с тем что там довольно личная информация, доступ к файлу ограничиваю парольчиком. Кому интерестно, пишите, может быть вам выдам.
Ковыряя рис ложечкой
Открылись двери. Нетвёрдой походкой из трамвая спустился человек. Его лицо было очень уставшим. Он с грустью взирал на происходящее вокруг. Его даже не раздражала толпа людей, по своему обыкновению хлынувшая входить не дождавшись тех, кто выходит. Моросил мелкий противный дождик.
Он подошёл к светофору и протянул руку к кнопке. Она была выломана и всем своим видом приглашала её заменить. Её сколотые края были затянуты тонкой плёнкой воды мечтали о мести. Ну а кто виновен, в принципе не имеет значения. Мокрые седые волосы спутались и свисали как пакля вдоль лица. Качаясь во время шагов и прилипая к лицу.
- Плохая погода. - В никуда прохрипел старик. - Промозгло.
Шаг становился всё более не уверенным, всё более медленным и тяжёлым. Это болела когда-то треснувшая в детстве кость. Кажется, это произошло на шведской лестнице. Ещё в школе, когда я пытался сделать на турнике кувырок, но зацепился ногой за перекладину. Тогда я упал на спину и просто лежал. Ко мне подбежал учитель, он что-то кричал мне, но я его не слышал. Всё заглушал какой-то писк. На несколько мгновений он прекратился, и я услышал взволнованный ровный голос физрука, который спрашивает, что случилось. Все на перебой вокруг ему что-то отвечают. Ощупывает ногу. Картинка плывёт, я теряю сознание. Просыпаюсь в медпункте, лёжа на кушетке.
Облокачиваясь плечом на стену стоит старик внешне очень напоминающий на бродягу из фильмов про средневековую Европу, только значительно чище и в более современном варианте одежды. Он стоял и тяжело дышал, время от времени отплёвываясь от волос набившихся в рот ветром. Его нога нестерпимо болела, и он медленно, не отступая ни на шаг от стены, побрёл дальше. Каждый его шаг отражался на его лице. Пальцы ощупывали неровности стены. Когда-то об такую он стукнулся головой. В тот момент ему было безразлично, что стена с подобной фактурой смотрится значительно лучше, в тот момент он думал о том, что будет с его скальпом.
Маленький безликий человечек, такой смешной, забавный, с дико странной походкой бредёт себе по не краю недавно отколотого куска скалы. Ступни ног постоянно наскакивают на острые кусочки, торчащие из земли, но они не доставляют боли, а только приятно массируют ступни через толстые мозоли. Прыжок через канавку.
Пальцы нащупали прожилку бетона между двумя цементными плитами. Вот, я уже вижу свой дом. Проходя мимо сидящей на скамейки целующейся парочки, дед немного покосился на них. Улыбнулся на лице и загрустил внутри. Хмыкнул и настроения перевернулись. Хмыкнул ещё раз, и снова впал в безразличие.
Еле-еле он добрался до парадной, практически таща больную ногу за собой как пакет с мусором. Выцепил из кармана трясущимися пальцами связку ключей. Зашёл в подъезд. Присел на ступеньку и стал массировать ногу. Боль стала потихоньку отступать от него. Мои мысли ушли куда-то в сторону. Глаза прикрыл. Дёрнулся, кто-то прошёл мимо меня и быстро побежал в верх по лестнице, постоянно куда-то оборачиваясь. Помогая себе подняться руками я встал и дошёл до квартиры.
Зашёл в неё. Отодвинув кресло он сел в него и практически мгновенно заснул, но не задремал.
Он подошёл к светофору и протянул руку к кнопке. Она была выломана и всем своим видом приглашала её заменить. Её сколотые края были затянуты тонкой плёнкой воды мечтали о мести. Ну а кто виновен, в принципе не имеет значения. Мокрые седые волосы спутались и свисали как пакля вдоль лица. Качаясь во время шагов и прилипая к лицу.
- Плохая погода. - В никуда прохрипел старик. - Промозгло.
Шаг становился всё более не уверенным, всё более медленным и тяжёлым. Это болела когда-то треснувшая в детстве кость. Кажется, это произошло на шведской лестнице. Ещё в школе, когда я пытался сделать на турнике кувырок, но зацепился ногой за перекладину. Тогда я упал на спину и просто лежал. Ко мне подбежал учитель, он что-то кричал мне, но я его не слышал. Всё заглушал какой-то писк. На несколько мгновений он прекратился, и я услышал взволнованный ровный голос физрука, который спрашивает, что случилось. Все на перебой вокруг ему что-то отвечают. Ощупывает ногу. Картинка плывёт, я теряю сознание. Просыпаюсь в медпункте, лёжа на кушетке.
Облокачиваясь плечом на стену стоит старик внешне очень напоминающий на бродягу из фильмов про средневековую Европу, только значительно чище и в более современном варианте одежды. Он стоял и тяжело дышал, время от времени отплёвываясь от волос набившихся в рот ветром. Его нога нестерпимо болела, и он медленно, не отступая ни на шаг от стены, побрёл дальше. Каждый его шаг отражался на его лице. Пальцы ощупывали неровности стены. Когда-то об такую он стукнулся головой. В тот момент ему было безразлично, что стена с подобной фактурой смотрится значительно лучше, в тот момент он думал о том, что будет с его скальпом.
Маленький безликий человечек, такой смешной, забавный, с дико странной походкой бредёт себе по не краю недавно отколотого куска скалы. Ступни ног постоянно наскакивают на острые кусочки, торчащие из земли, но они не доставляют боли, а только приятно массируют ступни через толстые мозоли. Прыжок через канавку.
Пальцы нащупали прожилку бетона между двумя цементными плитами. Вот, я уже вижу свой дом. Проходя мимо сидящей на скамейки целующейся парочки, дед немного покосился на них. Улыбнулся на лице и загрустил внутри. Хмыкнул и настроения перевернулись. Хмыкнул ещё раз, и снова впал в безразличие.
Еле-еле он добрался до парадной, практически таща больную ногу за собой как пакет с мусором. Выцепил из кармана трясущимися пальцами связку ключей. Зашёл в подъезд. Присел на ступеньку и стал массировать ногу. Боль стала потихоньку отступать от него. Мои мысли ушли куда-то в сторону. Глаза прикрыл. Дёрнулся, кто-то прошёл мимо меня и быстро побежал в верх по лестнице, постоянно куда-то оборачиваясь. Помогая себе подняться руками я встал и дошёл до квартиры.
Зашёл в неё. Отодвинув кресло он сел в него и практически мгновенно заснул, но не задремал.
Поле
Это довольно старый рассказ, написанный ещё до появления блога и осевший где-то на разделах винта...
Дождь. Капли с силой бьют по телу. Капли большие и маленькие, струятся по волосам, спине, лицу, капают с подбородка. На щеках как будто появились русла рек и идущие от зрачков к уголкам рта. Во рту солёная капля обжигает холодом язык.
Всё окружил туман. Сухой туман. Сладкий, но пронизывающий до костей своим могильным холодом. Туман появился из тех капель, что скатились с меня и, не долетая до земли, испарились. Трава оплела ноги, обволокла пальцы. Колоски пшеницы касались локтей, некоторые плавно пробегали по руке от запястья до вздыбленных вен на изгибе руки. По ним текла кровь, что совсем недавно покрывала всю ладонь. Она обладала сладким и слегка приторным вкусом.
По телу прошла волна. Просто волна не имеющая ничего материального в себе, но дарящая блаженство. Она была порождена мной и, увы, не могла передаться никому более. Волоски на руках приподнялись, но муражек не было. Лицо покрыла улыбка, улыбка блаженства и улыбка страха. Улыбка, просящая о пощаде и улыбка безжалостного хищника, готового разорвать шею любого только ради того, чтобы почувствовать вкус крови снова. Улыбка умалишённого, который смеётся, пока кулаки дробят его зубы, рассекают плоть. Улыбка ребёнка, только что сломавшего новую игрушку.
Дождь. Капли с силой бьют по телу. Капли большие и маленькие, струятся по волосам, спине, лицу, капают с подбородка. На щеках как будто появились русла рек и идущие от зрачков к уголкам рта. Во рту солёная капля обжигает холодом язык.
Всё окружил туман. Сухой туман. Сладкий, но пронизывающий до костей своим могильным холодом. Туман появился из тех капель, что скатились с меня и, не долетая до земли, испарились. Трава оплела ноги, обволокла пальцы. Колоски пшеницы касались локтей, некоторые плавно пробегали по руке от запястья до вздыбленных вен на изгибе руки. По ним текла кровь, что совсем недавно покрывала всю ладонь. Она обладала сладким и слегка приторным вкусом.
По телу прошла волна. Просто волна не имеющая ничего материального в себе, но дарящая блаженство. Она была порождена мной и, увы, не могла передаться никому более. Волоски на руках приподнялись, но муражек не было. Лицо покрыла улыбка, улыбка блаженства и улыбка страха. Улыбка, просящая о пощаде и улыбка безжалостного хищника, готового разорвать шею любого только ради того, чтобы почувствовать вкус крови снова. Улыбка умалишённого, который смеётся, пока кулаки дробят его зубы, рассекают плоть. Улыбка ребёнка, только что сломавшего новую игрушку.
Сломанное крыло
Это довольно старый рассказ, написанный ещё до появления блога и осевший где-то на разделах винта...
Май креативэ нумер одын
-Идёмте, идёмте - тараторил какой-то придурок - быстрее, вам понравится, обещаю.
А люди шли за ним, вспотыкаясь и матерясь себе под нос. Это были какие-то индустриальные трущобы. Всего километра три от оживлённой улицы, школы и музея аномальных явлений.
- Быстрее, вы получите пищу для разума, вы утолите свою внутреннию неудолетворённость. - продолжал говорить он сбивая остатки своей дыхалки.
- А почему вы считаети что мы чем-то неудолетворены? - скозал громко сопя банковский служащий. Он уже 7-ой год работает в банке. Он был сейчас счастлив, ему дали очередное повышение.
- А как вы можете быть удолетворены тем, что имеете? - спросил молодой человек и совершенно поражённо уставился ему в глаза. Странный это был взгляд. Пустой. Взгляд зависти, но лишь мгновение, потом он стал безразличен и слегка тосклив.
"Блин, емуже лет 27, всего. Бедный. Ему есть что терять. Неудачник. Давай моргни. Моргни ещё раз. Давай. Испугайся. Осознай. Пойми что ты нечтожество. Хорошо что я это осознаю..."
Банкир не понимал что от него хотят и начел продолжать движение. Улыбающийся парень пошёл двльше снова подбадривая окружающих. Они шли через небольшой перелесок. Хотя едвали это можно назвать перелеском: несколько десятков деревьев и огромное количество мёртвого кустарника.
Каждый отгибал руками ветки что бы пройти дальше и каждый получал веткой по лицу.
- Я убью его если там не бедет ничего стоещего - и что-то подобное борматал себе под нос здоровенный детина.
- Окуратнее, пожалуйста окуратнее - не упадите.
Они все вышли на край какогото карьера. Странный парень сел по турецке на край и стал смотреть вниз. Там была свалка. Там небыло ничего, что могло бы вызвать положительные эмоции. Там лежала мёртвая крыса. Она была огромной. Её глаза блестели на солнце как два кусочка разбитого зеркала. Но этот блеск длился лишь несколько мгновений. Раз, и один уголёк погас. Два, ворона клюнула во второй. Ещё мгновение и она начала разрывать живот и выедать что-то оттуда.
- Ты ублюдок и извращенец - сказала девушка и, прикрывая рот изящной ручкой, зашагала прочь оттуда. Её примеру последовали все остальные.
"Интерестно, хоть кто-нибудь понел, зачем я привёл его сюда? Понел, что он хуже любого вора разорил себя? Грустно. Почему они не хотят видеть и принимать то, что создали?"
А на другом краю виднелся маленький кустик травки. Это был какой-то сорнячок. На нём разглядывались маленькие бусинки белых цветочков.
Дул лёгкий ветерок. Он цеплял своими пальцами волосы и загонял их в глаза. Пошёл маленький грибной дождик. Его капли очищали от мыслей всех, кто слушал его. Он очищал сознание. Наполнял его гармонией. Заставлял улыбаться миру. Читать летописи настоящего, прошлого и будущего. Но нет в них времени. Они едины и разорваны на сотни кусочков в одно и тоже время. Куда захочешь посмотреть, то и видишь. Мгновение и ты не помнишь себя. Ты это настоящие. Ты это твоё прошлое. Ты это то что ты уже давно сделал в своём будущем...
Он поднялчя на ноги и стал стал смотреть на небо с закрытыми глазами. Он ушёл от тела. Вот капля упала на веко и он дёрнулся и чуть не упал в гору мусора. Руки жгло. Руки гудели. Руки были горячими. Руки тянулись к земле...
Май креативэ нумер одын
-Идёмте, идёмте - тараторил какой-то придурок - быстрее, вам понравится, обещаю.
А люди шли за ним, вспотыкаясь и матерясь себе под нос. Это были какие-то индустриальные трущобы. Всего километра три от оживлённой улицы, школы и музея аномальных явлений.
- Быстрее, вы получите пищу для разума, вы утолите свою внутреннию неудолетворённость. - продолжал говорить он сбивая остатки своей дыхалки.
- А почему вы считаети что мы чем-то неудолетворены? - скозал громко сопя банковский служащий. Он уже 7-ой год работает в банке. Он был сейчас счастлив, ему дали очередное повышение.
- А как вы можете быть удолетворены тем, что имеете? - спросил молодой человек и совершенно поражённо уставился ему в глаза. Странный это был взгляд. Пустой. Взгляд зависти, но лишь мгновение, потом он стал безразличен и слегка тосклив.
"Блин, емуже лет 27, всего. Бедный. Ему есть что терять. Неудачник. Давай моргни. Моргни ещё раз. Давай. Испугайся. Осознай. Пойми что ты нечтожество. Хорошо что я это осознаю..."
Банкир не понимал что от него хотят и начел продолжать движение. Улыбающийся парень пошёл двльше снова подбадривая окружающих. Они шли через небольшой перелесок. Хотя едвали это можно назвать перелеском: несколько десятков деревьев и огромное количество мёртвого кустарника.
Каждый отгибал руками ветки что бы пройти дальше и каждый получал веткой по лицу.
- Я убью его если там не бедет ничего стоещего - и что-то подобное борматал себе под нос здоровенный детина.
- Окуратнее, пожалуйста окуратнее - не упадите.
Они все вышли на край какогото карьера. Странный парень сел по турецке на край и стал смотреть вниз. Там была свалка. Там небыло ничего, что могло бы вызвать положительные эмоции. Там лежала мёртвая крыса. Она была огромной. Её глаза блестели на солнце как два кусочка разбитого зеркала. Но этот блеск длился лишь несколько мгновений. Раз, и один уголёк погас. Два, ворона клюнула во второй. Ещё мгновение и она начала разрывать живот и выедать что-то оттуда.
- Ты ублюдок и извращенец - сказала девушка и, прикрывая рот изящной ручкой, зашагала прочь оттуда. Её примеру последовали все остальные.
"Интерестно, хоть кто-нибудь понел, зачем я привёл его сюда? Понел, что он хуже любого вора разорил себя? Грустно. Почему они не хотят видеть и принимать то, что создали?"
А на другом краю виднелся маленький кустик травки. Это был какой-то сорнячок. На нём разглядывались маленькие бусинки белых цветочков.
Дул лёгкий ветерок. Он цеплял своими пальцами волосы и загонял их в глаза. Пошёл маленький грибной дождик. Его капли очищали от мыслей всех, кто слушал его. Он очищал сознание. Наполнял его гармонией. Заставлял улыбаться миру. Читать летописи настоящего, прошлого и будущего. Но нет в них времени. Они едины и разорваны на сотни кусочков в одно и тоже время. Куда захочешь посмотреть, то и видишь. Мгновение и ты не помнишь себя. Ты это настоящие. Ты это твоё прошлое. Ты это то что ты уже давно сделал в своём будущем...
Он поднялчя на ноги и стал стал смотреть на небо с закрытыми глазами. Он ушёл от тела. Вот капля упала на веко и он дёрнулся и чуть не упал в гору мусора. Руки жгло. Руки гудели. Руки были горячими. Руки тянулись к земле...
Без понятия как назвать...
Это довольно старый рассказ, написанный ещё до появления блога и осевший где-то на разделах винта...
"Интересно, почему здесь так тихо?" - спросил молодо человек и его слова прозвучали как раскаты грома. Казалось, что их слышно за тысячи километров отсюда.
Ответа не последовало. Лишь нежный и тёплый ветерок безвучно взъерошил его волосы, отчего на лице появилась загадочная улыбка.
Он сидел на песке и смотрел на на озеро, мыслено разбивая его поверхность на тысячи плоскостей и глядя как они разбиваются на сотни ещё более маленьких от набигавших волн. Как каждая из них отражает по солнечному заячику. Как они задорно прыгают рядом с ним и пытаются поймать друг друга, как они танцуют в своём танце и не обращают внимание ни на что в этом мире. Как они стараются ривлечь и ео к своей утехе.
Но он был напрежён, его разум был заполнен мыслями и образами, они пытались выйти из него на свободу, но парень держал крышку. Мысли становились с каждым мгновением всё более реальными, образы очищались от изъянов, но эта реалистичность всё больше и больше грозилась утонуть в солёном море. Она была серых тонов, ххолодных и лишь стоило в нх пробится хоть на мгновение теплу, как что-нибудь становилось яркмм и беззаботным, но стоит лишь моргнуть, как всё чернеет вновь
Не смотря ни на что лицо у парня было напрежено, мысли занимали его: "Почему люди так глупы? Почему они так боятся тех, кому доеряют? Почему они бегут от себя, не давая себе даже самому себе сказать правду о себе? Почему они так жестоки с теми, кого любят?".
Так он просидел около часа даже не шелохнувшись. Казалось что это не живой человек, а статуя выточеная из камня великим скульптором, который вложил в неё все своё умение и талант.
Но неожидано он стал описывать в воздухе равные фигуры, рассекая воздух будто мечом и наслаждаясь тем, как ёгкиедуновения омывают его руки. Этот парень был мистиком и верил в то, что всё имеет свою энергетику и что со всем можно общаться.
Поднявшись на ноги он подошёл к кустам и найдя среди них одну засохшуя веточку отломил её. Затем, вернувшись назам, он присел на корточки и стал разглаживать сухой песок. Как это не удивительно, но песчинки не пристовали к его слегка влажным ладоням и ложились перед ним идеально гладким полотном. Когда мистик взял в правуя руку кусочик той веточки, оно стало быстро покрываться различными символами.
Это были не бороздки на песке, которыми риуют дети на пляжах, это были письмена выложенные тысячими маленьких камушков, которые не нарушали идеильной глади песка.
Когда это бало закончено он стал проводить ладонями над своим полотном, делая круговые движения. Закрыл глаза и стал что быстро шептать себе под нос и плавно раскачиваться. Неожидано он упёрся своей правой рукой точно по середине, сжал её в кулак, поднял над землёй и позволил ручейкам песка засыпать то, что было на земле. Полотно стало плавно ловить лучи солнца и с каждам мгновением отражало всё больше и больше их. На нём поевился характерный стеклянный блеск и оно плавно превратилось в зеркало, гладкое, без единой шероховатости и пылинки. Весь песок падающий на него проваливолось вниз, в недры земл.
Рука взметнулась в верх и подкинула остатки песка в небо.
"Интересно, почему здесь так тихо?" - спросил молодо человек и его слова прозвучали как раскаты грома. Казалось, что их слышно за тысячи километров отсюда.
Ответа не последовало. Лишь нежный и тёплый ветерок безвучно взъерошил его волосы, отчего на лице появилась загадочная улыбка.
Он сидел на песке и смотрел на на озеро, мыслено разбивая его поверхность на тысячи плоскостей и глядя как они разбиваются на сотни ещё более маленьких от набигавших волн. Как каждая из них отражает по солнечному заячику. Как они задорно прыгают рядом с ним и пытаются поймать друг друга, как они танцуют в своём танце и не обращают внимание ни на что в этом мире. Как они стараются ривлечь и ео к своей утехе.
Но он был напрежён, его разум был заполнен мыслями и образами, они пытались выйти из него на свободу, но парень держал крышку. Мысли становились с каждым мгновением всё более реальными, образы очищались от изъянов, но эта реалистичность всё больше и больше грозилась утонуть в солёном море. Она была серых тонов, ххолодных и лишь стоило в нх пробится хоть на мгновение теплу, как что-нибудь становилось яркмм и беззаботным, но стоит лишь моргнуть, как всё чернеет вновь
Не смотря ни на что лицо у парня было напрежено, мысли занимали его: "Почему люди так глупы? Почему они так боятся тех, кому доеряют? Почему они бегут от себя, не давая себе даже самому себе сказать правду о себе? Почему они так жестоки с теми, кого любят?".
Так он просидел около часа даже не шелохнувшись. Казалось что это не живой человек, а статуя выточеная из камня великим скульптором, который вложил в неё все своё умение и талант.
Но неожидано он стал описывать в воздухе равные фигуры, рассекая воздух будто мечом и наслаждаясь тем, как ёгкиедуновения омывают его руки. Этот парень был мистиком и верил в то, что всё имеет свою энергетику и что со всем можно общаться.
Поднявшись на ноги он подошёл к кустам и найдя среди них одну засохшуя веточку отломил её. Затем, вернувшись назам, он присел на корточки и стал разглаживать сухой песок. Как это не удивительно, но песчинки не пристовали к его слегка влажным ладоням и ложились перед ним идеально гладким полотном. Когда мистик взял в правуя руку кусочик той веточки, оно стало быстро покрываться различными символами.
Это были не бороздки на песке, которыми риуют дети на пляжах, это были письмена выложенные тысячими маленьких камушков, которые не нарушали идеильной глади песка.
Когда это бало закончено он стал проводить ладонями над своим полотном, делая круговые движения. Закрыл глаза и стал что быстро шептать себе под нос и плавно раскачиваться. Неожидано он упёрся своей правой рукой точно по середине, сжал её в кулак, поднял над землёй и позволил ручейкам песка засыпать то, что было на земле. Полотно стало плавно ловить лучи солнца и с каждам мгновением отражало всё больше и больше их. На нём поевился характерный стеклянный блеск и оно плавно превратилось в зеркало, гладкое, без единой шероховатости и пылинки. Весь песок падающий на него проваливолось вниз, в недры земл.
Рука взметнулась в верх и подкинула остатки песка в небо.
Это не с проста
Это довольно старый рассказ, написанный ещё до появления блога и осевший где-то на разделах винта...
Щёлчёк. Заиграл весёленький рок в наушниках. Щёлчёк. Взметнулось пламя. Вдох. Лёгкие парня заполнились ароматным дымом.
Он только что вышел на улицу и теперь с наслождением курил. Это были отличные сигареты с первокласным табаком, но, увы, в них было столько ароматизаторов, что почуствовать сам табак было крайне сложно. Он стоял и , закрыв глаза, делал затяжку за затяжкой, стараясь уловить малейший оттенок вкуса. По лицу было видно, что он получает удовольствие выпуская струйки дыма себе в лицо. Делает неуклюжую попытку выдуть кольца, от чего начинает в мыслях сам над собою издеваться, называть неудачником и слабаком.
Вот он пошел в сторону дома, обычно он садился на транспорт, но сегодня что-то влекло его прогуляться, насладиться этим чудесным и прохладным воздухом.
Затяжка за затяжкой он наблюдал как копится пепел на конце сигареты и, почему-то, очень заинтересовано его стряхивал, кажвый раз присматриваясь как он осыпается на снег, покрывший всё вокруг. Рассматривал как красная пелина огня милиметр за милиметром съедает эту маленькую палочку.
Вот осталась всего одна затяжка, но он не выкуривает её, а затушивает о край урны. Красные огоньки, как камни по утесу, катились вниз, на дно бака. Как не удивительно, но это представляло очень красивую картину. Он всматривался в это с особым интересом и старался не упустить ни одной детели.
Проиграв эту картину несколько раз в уме он пошел дальше, вглядываясь в лицо каждому прохожему, в его глаза, в его сознание, прочитать в них его жизнь, проблемы. Старался поставить себя на их жизни, прожить каждую из них.
От этого его взгляд постоянно менялся, то становился добрым, то злым, то весёлым, то грусным. Глаза бешено переводили взгляд с лица на лицо.
Но вдруг взгляд изменился. Стал бестрасным и хлоднокровным. На лице не было вообще никаких эмоций.
Парень брёл вдоль дороги. Было уже позно. Машины проносились мимо на большой скорости оставляя за собой полосы света, которые растягивались на несколько метров и на мгновения висли в воздухе, а потом растворялись. Впереди шла по своим делам пожилая жещина.
Вдруг лицо парня покрыла улыбка. Зубы блеснули на свету. Это была не улыбка радости, счастья. Это был скорее какой-то оскал, показанй миру. Кричащий, но что он за собой скрывал, что кричал было неясно. Все звуки уноил с собой ветер. Глаза были стеклянными, даже, скорее, зеркальные. В них отражалось всё: асвальтовая дорожка, блики от ар машин и их стёкл, фонарные столбы, женщина.
Вдруг он дёрнлся вперёд. З мгновения догнал идущю впереди и его локоть впился в затылок. Боль пронизала всю руку. Оскал усилился. Она осела на землю, потеряв сознание. Парень на мгновение замер и на его лице отразилась неувереность, но лишь на мгновение. Сново появился оскал и он стал быстоо и, как пишут в протоколах, с особым притрастием наносить удары ногами по её телу, голове. На лицо начали попадать капли крови. Рука попыталась их стереть, но лишь размазала по лицу.
---------------------------------------
Он продолжал идти с отрешённым лицом по улице. Его начал пробивать озноб. Появилось чувство страха. Панического страха. От увиденного, от испытанного.
От этого он снова ушёл в себя, в свои мысли. Достал сигареты, неумело раскурил и с наслождением стаи пуспать облачка сизого дыма. Он зажимал сигарету в обоих руках, подносил ко рту и, собирая из рук некоторое подобие распиратора, затягивался долгим и глубокими затяжками. И в этот раз с наслаждением расматривает, как ссыпается пепел.
Докурив он стал разминать руки, пощёлкал пальцами, затем закинул руки за спину и стал выгибать спину. В этот раз руки удалось сильнее выгнуть, намного сильней чем обычно. Они были паралёны горизонту, хотя парень стоял совершенно прямо.
Неожидано руки стали обрастать вороньеми перьями. Стали преврощаться в крылья, но не смотря на это они оставались руками. Они были двойственной природы. Были и руками и крыльями одновременно. Парень почувствовал, как некая невиденая волна. Перья покрыл толстый слой пыли, как это не удивительно, но он был идеально гладким. Руки дёрнулись, вся пыль с них слетела и превратилась в две невесомые вертикальные стены, которые колыхались вместе с вороньеми крыльями. Они пронизывали все и уходили в небо бесконечны. Огромные пыльные стены, гладкие как зеркала, заставлял любого человека, взглянувшего на них замереть от страха и поклонится им.
На лице отразилась улыбка истеного садиста-леденая, злорадная. Он стал медленно сводить руки и видел, что там, где прошли стены оставались лишь разрушеные каркасы зданий из которых издавались лишь сдавленые стоны. Деревья мгноенно превращались в пепел и осыпались на сожжённую землю. Всё было в нём, всё было мертво или из-за раздирающей боли молило мерти. По эту сторону стен всё, что теряло основание с грохотом падало, трещало, но там небыло звуков кроме сдавленых стонов, шёпота, что закрадывалс в самые далёкие уголки сознания и заставлял его трепещать, и шёрохи падающик чёрных листьев листьев, совершенно чёрных.
Когда руки его сомкнулись вокруг были лишь каркасы зданий, покрытые гарью и оплавившемся пластиком. Казалось что всё вокруг задыхалось от него, мычало и молило либо о спасеие, либо о смерти. Шёпот стал более отчетливым, если раньше он вызывал ярость, ненависть, то теперь он вызывает какую-то безнадёжность, грусть и безсмысленость всего.
Его начело трести, но не от того, что он остался идинок, а от этого чувства бесмысленности, обреченности.
Чёрные листья стли кружится вокругине. Стали облепливать его руки, ноги, тело и лицо. Они былиобжигающе горячими. Они жгли его тело. Спустя мгновение он был попрыт ими полностью. Стал чёрной тенью жизни там, где её уже нет. Нет благодаря ему.
Листья слетели с рук и снова появились стены, но теперь совершнно чёрные. Руки стали расходится за спину и всё снова начало преображаться. Все покрывалось травой, кустарниками и деревьями. Начели парить птицы, оявилась жизнь. Лишь несколько обломков домов портили картину, вписавшись в природу. Время начало идти неожидано быстро. Сутки сменялись за какие-то минуты. Всё менялось. Вот у тигров появилось потомство, вот уже оно подросло и молодой тигр впервые поймал антилопу. Вот вокруг сё покрылось лужами, а вот земля покрылась трещенами от засуки. Вот рядом с остатами дома появилось очень необычное растение и, всего за мгновение поглотило их.
Парня никто и ничто не замечал. Вспыхнуло солнце, огромный луч света обжёг глаза. Затем свет пропал. Всё погрузилось во тьму и резко похолодало.
Свет зажёгся и стал мигать в бешеном, никому неизвесном ритме. Парень стоял посреди вагона метро который не имел ни начала, ни конца. Он встрехнул себя и поплёлся в одном из направлений. Ноги не слушлись и он постоянно вспотыкался о какой-то мусор. У него бло жуткое ощущение дежавю.
- Вот и тот замёрший дед. Вот я снова толкаю его в плечо. Вот он снова мерно качается от этого.
---------------------------------------
- Куда прешь, дубина? Обкурилился чтоли?
На него парня налетел какой-то мужик.
-Это не с проста. - подумал он в лудших традициях Винни Пуха - Пойду домой, спать...
Щёлчёк. Заиграл весёленький рок в наушниках. Щёлчёк. Взметнулось пламя. Вдох. Лёгкие парня заполнились ароматным дымом.
Он только что вышел на улицу и теперь с наслождением курил. Это были отличные сигареты с первокласным табаком, но, увы, в них было столько ароматизаторов, что почуствовать сам табак было крайне сложно. Он стоял и , закрыв глаза, делал затяжку за затяжкой, стараясь уловить малейший оттенок вкуса. По лицу было видно, что он получает удовольствие выпуская струйки дыма себе в лицо. Делает неуклюжую попытку выдуть кольца, от чего начинает в мыслях сам над собою издеваться, называть неудачником и слабаком.
Вот он пошел в сторону дома, обычно он садился на транспорт, но сегодня что-то влекло его прогуляться, насладиться этим чудесным и прохладным воздухом.
Затяжка за затяжкой он наблюдал как копится пепел на конце сигареты и, почему-то, очень заинтересовано его стряхивал, кажвый раз присматриваясь как он осыпается на снег, покрывший всё вокруг. Рассматривал как красная пелина огня милиметр за милиметром съедает эту маленькую палочку.
Вот осталась всего одна затяжка, но он не выкуривает её, а затушивает о край урны. Красные огоньки, как камни по утесу, катились вниз, на дно бака. Как не удивительно, но это представляло очень красивую картину. Он всматривался в это с особым интересом и старался не упустить ни одной детели.
Проиграв эту картину несколько раз в уме он пошел дальше, вглядываясь в лицо каждому прохожему, в его глаза, в его сознание, прочитать в них его жизнь, проблемы. Старался поставить себя на их жизни, прожить каждую из них.
От этого его взгляд постоянно менялся, то становился добрым, то злым, то весёлым, то грусным. Глаза бешено переводили взгляд с лица на лицо.
Но вдруг взгляд изменился. Стал бестрасным и хлоднокровным. На лице не было вообще никаких эмоций.
Парень брёл вдоль дороги. Было уже позно. Машины проносились мимо на большой скорости оставляя за собой полосы света, которые растягивались на несколько метров и на мгновения висли в воздухе, а потом растворялись. Впереди шла по своим делам пожилая жещина.
Вдруг лицо парня покрыла улыбка. Зубы блеснули на свету. Это была не улыбка радости, счастья. Это был скорее какой-то оскал, показанй миру. Кричащий, но что он за собой скрывал, что кричал было неясно. Все звуки уноил с собой ветер. Глаза были стеклянными, даже, скорее, зеркальные. В них отражалось всё: асвальтовая дорожка, блики от ар машин и их стёкл, фонарные столбы, женщина.
Вдруг он дёрнлся вперёд. З мгновения догнал идущю впереди и его локоть впился в затылок. Боль пронизала всю руку. Оскал усилился. Она осела на землю, потеряв сознание. Парень на мгновение замер и на его лице отразилась неувереность, но лишь на мгновение. Сново появился оскал и он стал быстоо и, как пишут в протоколах, с особым притрастием наносить удары ногами по её телу, голове. На лицо начали попадать капли крови. Рука попыталась их стереть, но лишь размазала по лицу.
---------------------------------------
Он продолжал идти с отрешённым лицом по улице. Его начал пробивать озноб. Появилось чувство страха. Панического страха. От увиденного, от испытанного.
От этого он снова ушёл в себя, в свои мысли. Достал сигареты, неумело раскурил и с наслождением стаи пуспать облачка сизого дыма. Он зажимал сигарету в обоих руках, подносил ко рту и, собирая из рук некоторое подобие распиратора, затягивался долгим и глубокими затяжками. И в этот раз с наслаждением расматривает, как ссыпается пепел.
Докурив он стал разминать руки, пощёлкал пальцами, затем закинул руки за спину и стал выгибать спину. В этот раз руки удалось сильнее выгнуть, намного сильней чем обычно. Они были паралёны горизонту, хотя парень стоял совершенно прямо.
Неожидано руки стали обрастать вороньеми перьями. Стали преврощаться в крылья, но не смотря на это они оставались руками. Они были двойственной природы. Были и руками и крыльями одновременно. Парень почувствовал, как некая невиденая волна. Перья покрыл толстый слой пыли, как это не удивительно, но он был идеально гладким. Руки дёрнулись, вся пыль с них слетела и превратилась в две невесомые вертикальные стены, которые колыхались вместе с вороньеми крыльями. Они пронизывали все и уходили в небо бесконечны. Огромные пыльные стены, гладкие как зеркала, заставлял любого человека, взглянувшего на них замереть от страха и поклонится им.
На лице отразилась улыбка истеного садиста-леденая, злорадная. Он стал медленно сводить руки и видел, что там, где прошли стены оставались лишь разрушеные каркасы зданий из которых издавались лишь сдавленые стоны. Деревья мгноенно превращались в пепел и осыпались на сожжённую землю. Всё было в нём, всё было мертво или из-за раздирающей боли молило мерти. По эту сторону стен всё, что теряло основание с грохотом падало, трещало, но там небыло звуков кроме сдавленых стонов, шёпота, что закрадывалс в самые далёкие уголки сознания и заставлял его трепещать, и шёрохи падающик чёрных листьев листьев, совершенно чёрных.
Когда руки его сомкнулись вокруг были лишь каркасы зданий, покрытые гарью и оплавившемся пластиком. Казалось что всё вокруг задыхалось от него, мычало и молило либо о спасеие, либо о смерти. Шёпот стал более отчетливым, если раньше он вызывал ярость, ненависть, то теперь он вызывает какую-то безнадёжность, грусть и безсмысленость всего.
Его начело трести, но не от того, что он остался идинок, а от этого чувства бесмысленности, обреченности.
Чёрные листья стли кружится вокругине. Стали облепливать его руки, ноги, тело и лицо. Они былиобжигающе горячими. Они жгли его тело. Спустя мгновение он был попрыт ими полностью. Стал чёрной тенью жизни там, где её уже нет. Нет благодаря ему.
Листья слетели с рук и снова появились стены, но теперь совершнно чёрные. Руки стали расходится за спину и всё снова начало преображаться. Все покрывалось травой, кустарниками и деревьями. Начели парить птицы, оявилась жизнь. Лишь несколько обломков домов портили картину, вписавшись в природу. Время начало идти неожидано быстро. Сутки сменялись за какие-то минуты. Всё менялось. Вот у тигров появилось потомство, вот уже оно подросло и молодой тигр впервые поймал антилопу. Вот вокруг сё покрылось лужами, а вот земля покрылась трещенами от засуки. Вот рядом с остатами дома появилось очень необычное растение и, всего за мгновение поглотило их.
Парня никто и ничто не замечал. Вспыхнуло солнце, огромный луч света обжёг глаза. Затем свет пропал. Всё погрузилось во тьму и резко похолодало.
Свет зажёгся и стал мигать в бешеном, никому неизвесном ритме. Парень стоял посреди вагона метро который не имел ни начала, ни конца. Он встрехнул себя и поплёлся в одном из направлений. Ноги не слушлись и он постоянно вспотыкался о какой-то мусор. У него бло жуткое ощущение дежавю.
- Вот и тот замёрший дед. Вот я снова толкаю его в плечо. Вот он снова мерно качается от этого.
---------------------------------------
- Куда прешь, дубина? Обкурилился чтоли?
На него парня налетел какой-то мужик.
-Это не с проста. - подумал он в лудших традициях Винни Пуха - Пойду домой, спать...
Интересный песочек
Это довольно старый рассказ, написанный ещё до появления блога и осевший где-то на разделах винта...
-Осторожно, двери закрываются - прохрипел голос в динамике, но последние слоги утонули в темноте и диком звоне, раздавшемся в ушах.
Почему кровать такая жёсткая? Где одеяло с подушкой? В чём у меня голова? Кое-как разодрав веки глаз, я вижу, как чья-то нога проносится над лицом. Слышен мерный гул.
Вот лампа, тускло освещающая вагон метро. Он практически пуст, пара человек у двери.
Присел. Провёл кончиками пальцев по лицу, оно покрыто коркой. Рука окрасилась в красный цвет. На лбу, прямо под волосами, торчат засохшие куски кожи. Ну и вид наверно у меня.
Какая-то остановка, никак не соображу какая именно. Открылись двери. Люди вышили.
Сильный удар в спину, смех.
-Вставай, пьянь поганая, и выметайся вон из вагона пока ментам не сдал, конечная. - С трудом обернувшись я увидел злую ухмылку работника метрополитена. Было видно, что он с неподдельным удовольствием повторит свой пинок.
-Сейчас - произнёс я и начал подниматься, опершись руками на сиденье. Голова сильно закружилась. Картинка покрылась цветными пятнами и грозилась пропасть совсем.
Второй толчок, на этот раз дубинкой под рёбра. Он помог рассеяться пелене в глазах и же через мгновение я созерцал окрававленый угол поручня и такойже пол. Ничего себе я приложился? Ноги вроде держали?
-Ану выметайся!!! - крикнул служащий и натурально выкинул меня из вагона. Пол был застлан шершавыми гранитовыми плитами и часть моей щеки осталась на нём.
Поднявшись на ноги стал подходить к экскалатору. Людей было мало, но лудше бы их не было вообще, такими они казались отвратительными. В глазах их читалось презрение, ненависть, злоба.
Поднявшись на эксколаторе я попросился у кассира разрешения умыться, но мне было крайне грубо отказано в этом по причени того, что я якобы "нажрался как последняя скатина и теперь не дою людям жизни".
Вышел на улицу. Было холодно, ветер задувал в лицо от чего ссадины нестерпимо заломило. Несколько глубоких и интенсивных вздохов ободрили и заставели боль немного поутихнуть. Посмотрев в зеральную ветрину я понел, почему вызывал у всех встречных отвращение. На меня смотрел человек, который был весь в грязи, его лицо покрывала запёкшая кровь, ошмётки кожи. Один рукав куртки был распорот почти на половину. Так нельзя идти по улице, а то точно посадят в вытрезвитель. Взяв в рук снег из сугробы я начал чистеть сначало одежду, а потом лицо. Кожа на щеках загорлась от леденой влаги и пренела относительно здоровый цвет.
Чёрт, содрал кусочком льда корку запёкшейся крови. Кровь начала сочится. Вроде несильно, но первая струйка уже потекла по щеке.
Вон аптека, сейчас сбегаю за бинтом и перекисью. Где кошелёк? Блин, наверо меня какой-то <*> обокрал. Ну хоть сколько-нибудь мелочи должно быть, так рубль, два,три, восемь и всё. На перекись должно хватить.
Какой спецефический тут запах. Вот окно кассы. Подхожу.
-Свет, принеси боярышника, а то тут ещё один приполз. - произнесла женщина лет 35. Как я не навижу таких людей, как я хочу её пристрелить и других ей подобпых. Спокойней, не дёргайся.
-Перекись водрода. - сорвалисьдрожащие слова с уст.
-Ну вот, я же говорила тебе что...-и на её лице отобразилось искреннее удивление-...простите, что вы сказали?
-Перекись водрода.-повторил я еле удержавшись от того, чтобы не высказать всё, что накипело на душе.
Пробегав минут 5 по аптеке она наконец нашла требуемое и отпустила мне. Вышел на улицу, возвух был дурманящим и таким вкусным, что некоторое время я просто наслождался им.
-Осторожно, двери закрываются - прохрипел голос в динамике, но последние слоги утонули в темноте и диком звоне, раздавшемся в ушах.
Почему кровать такая жёсткая? Где одеяло с подушкой? В чём у меня голова? Кое-как разодрав веки глаз, я вижу, как чья-то нога проносится над лицом. Слышен мерный гул.
Вот лампа, тускло освещающая вагон метро. Он практически пуст, пара человек у двери.
Присел. Провёл кончиками пальцев по лицу, оно покрыто коркой. Рука окрасилась в красный цвет. На лбу, прямо под волосами, торчат засохшие куски кожи. Ну и вид наверно у меня.
Какая-то остановка, никак не соображу какая именно. Открылись двери. Люди вышили.
Сильный удар в спину, смех.
-Вставай, пьянь поганая, и выметайся вон из вагона пока ментам не сдал, конечная. - С трудом обернувшись я увидел злую ухмылку работника метрополитена. Было видно, что он с неподдельным удовольствием повторит свой пинок.
-Сейчас - произнёс я и начал подниматься, опершись руками на сиденье. Голова сильно закружилась. Картинка покрылась цветными пятнами и грозилась пропасть совсем.
Второй толчок, на этот раз дубинкой под рёбра. Он помог рассеяться пелене в глазах и же через мгновение я созерцал окрававленый угол поручня и такойже пол. Ничего себе я приложился? Ноги вроде держали?
-Ану выметайся!!! - крикнул служащий и натурально выкинул меня из вагона. Пол был застлан шершавыми гранитовыми плитами и часть моей щеки осталась на нём.
Поднявшись на ноги стал подходить к экскалатору. Людей было мало, но лудше бы их не было вообще, такими они казались отвратительными. В глазах их читалось презрение, ненависть, злоба.
Поднявшись на эксколаторе я попросился у кассира разрешения умыться, но мне было крайне грубо отказано в этом по причени того, что я якобы "нажрался как последняя скатина и теперь не дою людям жизни".
Вышел на улицу. Было холодно, ветер задувал в лицо от чего ссадины нестерпимо заломило. Несколько глубоких и интенсивных вздохов ободрили и заставели боль немного поутихнуть. Посмотрев в зеральную ветрину я понел, почему вызывал у всех встречных отвращение. На меня смотрел человек, который был весь в грязи, его лицо покрывала запёкшая кровь, ошмётки кожи. Один рукав куртки был распорот почти на половину. Так нельзя идти по улице, а то точно посадят в вытрезвитель. Взяв в рук снег из сугробы я начал чистеть сначало одежду, а потом лицо. Кожа на щеках загорлась от леденой влаги и пренела относительно здоровый цвет.
Чёрт, содрал кусочком льда корку запёкшейся крови. Кровь начала сочится. Вроде несильно, но первая струйка уже потекла по щеке.
Вон аптека, сейчас сбегаю за бинтом и перекисью. Где кошелёк? Блин, наверо меня какой-то <*> обокрал. Ну хоть сколько-нибудь мелочи должно быть, так рубль, два,три, восемь и всё. На перекись должно хватить.
Какой спецефический тут запах. Вот окно кассы. Подхожу.
-Свет, принеси боярышника, а то тут ещё один приполз. - произнесла женщина лет 35. Как я не навижу таких людей, как я хочу её пристрелить и других ей подобпых. Спокойней, не дёргайся.
-Перекись водрода. - сорвалисьдрожащие слова с уст.
-Ну вот, я же говорила тебе что...-и на её лице отобразилось искреннее удивление-...простите, что вы сказали?
-Перекись водрода.-повторил я еле удержавшись от того, чтобы не высказать всё, что накипело на душе.
Пробегав минут 5 по аптеке она наконец нашла требуемое и отпустила мне. Вышел на улицу, возвух был дурманящим и таким вкусным, что некоторое время я просто наслождался им.
Гнилые пеньки зубов
Это довольно старый рассказ, написанный ещё до появления блога и осевший где-то на разделах винта...
Ты выходишь с вокзала в центре города. Вокруг гудит толпа из самых разных людей.
Откуда они только появились этой ночью.
Мальчик подбежал к девочке и дёрнул её за косичку. Побежал. Она за ним. Крик и гам был повсюду. Он резал уши.
Ремень сумки врезался в плечо. Плечо всё норовило избавиться от него, но я ему не позволял. Такие сумки используют большинство спортсменов и нагло утверждают, что ничего удобнее их быть не может.
Ты идёшь по перрону. Люди то и дело проскальзывают справа и слева от тебя. Ты пытаешься вглядеться в них. Тебе ничего не удаётся, и они растворяются в твоей памяти как нефть в океане, оставляя только пятна смерти на поверхности.
Сидит на чемоданах молодая пара. Парень и девушка. Он обнял её за талию и шепчет что-то ей на ухо. Она смеётся, орошая пирон своей слюной, что отражает каждый луч света галагеновых ламп. Свет рассеивается миллиардами цветов, как будто это падают бриллианты. Чистые. Идеальные. Совершенные. С миллиардами граней, каждая из которых неповторима.
Вот девочка лупит по голове мальчика своей фиолетовой сумочкой. Он вопит, закрывая голову руками. Походит мать и растаскивает их, читая нотацию о правилах поведения в общественных местах.
Как я ненавидел за это своих родителей.
Бабушка стоит с протянутой рукой. Глаза её сморщены в две маленькие точки. Рука трясется. На одежде пятна какой-то дряни. Молодая женщина кидает ей пару монет с явным отвращением и презрением. Они со звуком церковного колокола падают на бетонные плиты. Бабка садится на корточки и начинает собирать эти монеты.
Что может быть противнее, чем протянуть руку за милостыней. У неё нет ничего и никого в этой жизни. Она в этом не виновата. В этом никто не виноват, но всех хочется винить в этом.
Парень, студент, самого что ни на есть несобранного вида, стыдливо курит у карты области, делая затяжку за затяжкой и пуская дым себе в лицо, изредка поглядывая в сторону этой старушки.
Ему стыдно перед ней. Но за что и почему он сам не знает и никогда об этом не узнает. Это сказало ему
система, а он всего лишь делает то, чему его учили. Он всё равно никогда не поймёт, зачему.
Вот к нему подходит компания, и они все вместе бредут к своему народу, открывая пиво и смеясь над чем-то.
Выходишь во внутренний двор. Повсюду куча магазинов. Над головою крыша, что спасёт тебя от дождя и солнца, но сама станет пугать при штормовом ветре.
Только бы одна из ламп сейчас упала на пол перед моими ногами. Хоть что-то выделит эту секунду на фоне сумерек будней. Будет адреналиновый шок, который разгонит кровь по всем венам моего тела. Заставит вспомнить что называют жизнью.
Проходишь через главную арку. По дорогам проносятся десятки машин. Сверкают блики рекламных щитов на лобовых стёклах. Женщина пытается поймать себе такси. Вот перед ней останавливается частник. Женщина садится к нему в машину. К водителю моментально подбегает парень и что-то говорит. Женщина выходит из машины. Машина быстро покидает улицу.
Нет свободы и не может быть у того, кто что-то имеет.
Неожиданно передо мной появился старый цыган. Он вышел из толпы так быстро, что испугал меня, отчего я стал стоять совершнно без движний и чувствовать запах из его рта, запах дешёвой выпивки и тухлого мяса. Лицо его покрывала корка, похожая своим узором на паутину. С губы свисал лоскут кожи. На левой стороне носа была язва, которая, судя по всему, не заживет никогда. Он провёл ногтем своего мизинца по моему подбородку и оставил небольшую царапину. Я его боялся, и он отлично чувствовал запах страха, моего страха, что витал в воздухе.
Что ему надо? Зачем он престал ко мне? Пуская бредёт своей дорогой.
Он облизал губы, отчего они заблестели в улыбке, обнажив гнилые зубы. Правый, верхний клык был обломан на половину.
Ты боишься его потому, что он не такой как ты. Ты считаешь его врагом потому, что он не такой как ты.
Ухо его было оборвано. Губы зашевелились. Ты услышал охрипший голос:
- Бога нет, но он тебя ждёт. Он тебе расскажет всё, что тебе делать. Пустит в поле, но не скажет зачем. - говорит он.
Ты видишь лишь мгновение его спину, и он растворяется в потоке людей, также неуловимо, как и поевился.
Он знает о тебе всё, что не знаешь ты. Откуда, не скажет тебе никто, но именно это и отличает некоторых цыган от всех остальных. Они видят то, что увидеть нельзя. Они слушают тишину и тишина им отвечает.
Сигнальный гудок. Мат. Ты стоишь посреди дороги с сумкой и смотришь на выхлопную трубу автомобиля. Крик. Ты бежишь на тротуар. Люди оглядываются и смотрят на тебя. Ты готов провалится сквозь землю, только убрать с себя эти глаза. Каменные глаза безразличия. С лотка продающего газеты надрывается колонка. Это новый хит группы «Гуашь» или «Акварель» или как то там ещё. Они меняются так часто, что невозможно отследить. Они никогда не достигают высот. Вот в этом они постоянны.
Ты спотыкаешься о бордюр. Земля целует твое лицо.
«Станция пролетарская» - без эмоций вещает диктор. Толпа людей несётся к эскалатору.
Ты выходишь с вокзала в центре города. Вокруг гудит толпа из самых разных людей.
Откуда они только появились этой ночью.
Мальчик подбежал к девочке и дёрнул её за косичку. Побежал. Она за ним. Крик и гам был повсюду. Он резал уши.
Ремень сумки врезался в плечо. Плечо всё норовило избавиться от него, но я ему не позволял. Такие сумки используют большинство спортсменов и нагло утверждают, что ничего удобнее их быть не может.
Ты идёшь по перрону. Люди то и дело проскальзывают справа и слева от тебя. Ты пытаешься вглядеться в них. Тебе ничего не удаётся, и они растворяются в твоей памяти как нефть в океане, оставляя только пятна смерти на поверхности.
Сидит на чемоданах молодая пара. Парень и девушка. Он обнял её за талию и шепчет что-то ей на ухо. Она смеётся, орошая пирон своей слюной, что отражает каждый луч света галагеновых ламп. Свет рассеивается миллиардами цветов, как будто это падают бриллианты. Чистые. Идеальные. Совершенные. С миллиардами граней, каждая из которых неповторима.
Вот девочка лупит по голове мальчика своей фиолетовой сумочкой. Он вопит, закрывая голову руками. Походит мать и растаскивает их, читая нотацию о правилах поведения в общественных местах.
Как я ненавидел за это своих родителей.
Бабушка стоит с протянутой рукой. Глаза её сморщены в две маленькие точки. Рука трясется. На одежде пятна какой-то дряни. Молодая женщина кидает ей пару монет с явным отвращением и презрением. Они со звуком церковного колокола падают на бетонные плиты. Бабка садится на корточки и начинает собирать эти монеты.
Что может быть противнее, чем протянуть руку за милостыней. У неё нет ничего и никого в этой жизни. Она в этом не виновата. В этом никто не виноват, но всех хочется винить в этом.
Парень, студент, самого что ни на есть несобранного вида, стыдливо курит у карты области, делая затяжку за затяжкой и пуская дым себе в лицо, изредка поглядывая в сторону этой старушки.
Ему стыдно перед ней. Но за что и почему он сам не знает и никогда об этом не узнает. Это сказало ему
система, а он всего лишь делает то, чему его учили. Он всё равно никогда не поймёт, зачему.
Вот к нему подходит компания, и они все вместе бредут к своему народу, открывая пиво и смеясь над чем-то.
Выходишь во внутренний двор. Повсюду куча магазинов. Над головою крыша, что спасёт тебя от дождя и солнца, но сама станет пугать при штормовом ветре.
Только бы одна из ламп сейчас упала на пол перед моими ногами. Хоть что-то выделит эту секунду на фоне сумерек будней. Будет адреналиновый шок, который разгонит кровь по всем венам моего тела. Заставит вспомнить что называют жизнью.
Проходишь через главную арку. По дорогам проносятся десятки машин. Сверкают блики рекламных щитов на лобовых стёклах. Женщина пытается поймать себе такси. Вот перед ней останавливается частник. Женщина садится к нему в машину. К водителю моментально подбегает парень и что-то говорит. Женщина выходит из машины. Машина быстро покидает улицу.
Нет свободы и не может быть у того, кто что-то имеет.
Неожиданно передо мной появился старый цыган. Он вышел из толпы так быстро, что испугал меня, отчего я стал стоять совершнно без движний и чувствовать запах из его рта, запах дешёвой выпивки и тухлого мяса. Лицо его покрывала корка, похожая своим узором на паутину. С губы свисал лоскут кожи. На левой стороне носа была язва, которая, судя по всему, не заживет никогда. Он провёл ногтем своего мизинца по моему подбородку и оставил небольшую царапину. Я его боялся, и он отлично чувствовал запах страха, моего страха, что витал в воздухе.
Что ему надо? Зачем он престал ко мне? Пуская бредёт своей дорогой.
Он облизал губы, отчего они заблестели в улыбке, обнажив гнилые зубы. Правый, верхний клык был обломан на половину.
Ты боишься его потому, что он не такой как ты. Ты считаешь его врагом потому, что он не такой как ты.
Ухо его было оборвано. Губы зашевелились. Ты услышал охрипший голос:
- Бога нет, но он тебя ждёт. Он тебе расскажет всё, что тебе делать. Пустит в поле, но не скажет зачем. - говорит он.
Ты видишь лишь мгновение его спину, и он растворяется в потоке людей, также неуловимо, как и поевился.
Он знает о тебе всё, что не знаешь ты. Откуда, не скажет тебе никто, но именно это и отличает некоторых цыган от всех остальных. Они видят то, что увидеть нельзя. Они слушают тишину и тишина им отвечает.
Сигнальный гудок. Мат. Ты стоишь посреди дороги с сумкой и смотришь на выхлопную трубу автомобиля. Крик. Ты бежишь на тротуар. Люди оглядываются и смотрят на тебя. Ты готов провалится сквозь землю, только убрать с себя эти глаза. Каменные глаза безразличия. С лотка продающего газеты надрывается колонка. Это новый хит группы «Гуашь» или «Акварель» или как то там ещё. Они меняются так часто, что невозможно отследить. Они никогда не достигают высот. Вот в этом они постоянны.
Ты спотыкаешься о бордюр. Земля целует твое лицо.
«Станция пролетарская» - без эмоций вещает диктор. Толпа людей несётся к эскалатору.
Шок
Небольшая забавная цитата как интро... Цитата неправдива, ибо сформирована, в основном, в процессе прослушивания композиции при высоком уровне посторонних шумов, но в этом варианте даже лучше.
"...И самый дикий шок, от удара в пол." (с) 7000 баксов
Дорога.
- Пойдём. Я тебе кое-что покажу.
Наши ноги потопали дальше по пыли дороги, цепляя подошвами ботинок камушки. Он остановился перед огромными воротами.
- Смотри. Вот что я тебе хотел показать. Вот эти ворота...
Я стою, перебираю пальцами камушки. Перекладываю с одной стороны на другую.
- А теперь посмотри на то, что с другой стороны, не слишком ли это зна...
Обтираю с пальцев песок о штанину рваных джинсов.
- И ведь и то, и то направление по сути беск...
Пролетела чайка... С чего бы это, в глубине материка-то?
- Ну как тебе эта идея?
- Интересно... достойна жизни... но какая-то она депрессивная. Безнадёжная.
- Да, пожалуй. Слышишь волны?
На нас падает волна мутной жидкости с резким запахом. Потом поток уносит нас куда-то. Мир темнеет. Мимо проносятся 19 пожелтевших от времени надгробий.
Я нетвёрдой походкой иду по переулку. Роняю на землю только что осушенную бутылку самогонки. Обвожу стены своим взглядом. Делаю шаг вперёд и слышу, как лопается бутылка. Мир начинает вертеться. Перед глазами мелькает уголок мусорного бака.
Слышится звон.
- Благодарю вас.
Человек в смокинге относит от чашки горячий чайник.
- Не стоит благодарности, - отвечает он.
Аккуратно беру чашку за ручку и медленно отпиваю горячий чай. По телу разливается приятное тепло. Глаза блаженно закрываются. Темнота. Открыв их, я почувствовал бы слабость. Пытаюсь снова отпить, но рука почему-то, не слушаясь, просто опрокидывает чашку на скатерть. Кипяток медленно расплывается по столу и уже с края капает мне на ногу. Я это вижу. Моргаю.
Улица. Вокруг проносятся сотни людей. Поправляю пиджак, перехватив портфель из одной руки в другую. Улыбаюсь девушке, идущей навстречу. Засмотревшись на неё, цепляюсь ботинком от "лакост" за выбившийся из мостовой камень. Я извиваюсь где-то на земле, еле-еле уворачиваясь от ног прохожих. Трогаю своё лицо рукой.
Прыгаю в сторону от человека, катающегося по земле. Мне кажется, у меня было бы такое же лицо, если бы я узнал, что забеременел.
"...И самый дикий шок, от удара в пол." (с) 7000 баксов
Дорога.
- Пойдём. Я тебе кое-что покажу.
Наши ноги потопали дальше по пыли дороги, цепляя подошвами ботинок камушки. Он остановился перед огромными воротами.
- Смотри. Вот что я тебе хотел показать. Вот эти ворота...
Я стою, перебираю пальцами камушки. Перекладываю с одной стороны на другую.
- А теперь посмотри на то, что с другой стороны, не слишком ли это зна...
Обтираю с пальцев песок о штанину рваных джинсов.
- И ведь и то, и то направление по сути беск...
Пролетела чайка... С чего бы это, в глубине материка-то?
- Ну как тебе эта идея?
- Интересно... достойна жизни... но какая-то она депрессивная. Безнадёжная.
- Да, пожалуй. Слышишь волны?
На нас падает волна мутной жидкости с резким запахом. Потом поток уносит нас куда-то. Мир темнеет. Мимо проносятся 19 пожелтевших от времени надгробий.
Я нетвёрдой походкой иду по переулку. Роняю на землю только что осушенную бутылку самогонки. Обвожу стены своим взглядом. Делаю шаг вперёд и слышу, как лопается бутылка. Мир начинает вертеться. Перед глазами мелькает уголок мусорного бака.
Слышится звон.
- Благодарю вас.
Человек в смокинге относит от чашки горячий чайник.
- Не стоит благодарности, - отвечает он.
Аккуратно беру чашку за ручку и медленно отпиваю горячий чай. По телу разливается приятное тепло. Глаза блаженно закрываются. Темнота. Открыв их, я почувствовал бы слабость. Пытаюсь снова отпить, но рука почему-то, не слушаясь, просто опрокидывает чашку на скатерть. Кипяток медленно расплывается по столу и уже с края капает мне на ногу. Я это вижу. Моргаю.
Улица. Вокруг проносятся сотни людей. Поправляю пиджак, перехватив портфель из одной руки в другую. Улыбаюсь девушке, идущей навстречу. Засмотревшись на неё, цепляюсь ботинком от "лакост" за выбившийся из мостовой камень. Я извиваюсь где-то на земле, еле-еле уворачиваясь от ног прохожих. Трогаю своё лицо рукой.
Прыгаю в сторону от человека, катающегося по земле. Мне кажется, у меня было бы такое же лицо, если бы я узнал, что забеременел.
Подкинув кости
Пустыня. Песок забивает глаза. Он попадает в рот, в нос, в глаза, в уши... Он везде. Ветер заставляет стоять тебя под углом к горизонту. Только так можно поймать хоть и шаткое, но всё таки равновесие. Хоть какие-то моменты, когда ты расслаблен. Прислушаться к гулу ветра, к миллионам ударов песчинок.
Вдруг ветер кончился. Песчаная пыль стала оседать на землю. Стал формироваться пейзаж. Сначала всё было как в тумане. Появлялись какие-то тени. Затем они становились чётче...
Потом проявился куб. Потом человек неподалёку от него. Когда весь песок опал, стало видно что этот куб из дерева. Одной грани не было. Солнце отбрасывает тени на песок. Солнце отбрасывало угловатые тени на песке и выхватывало лишь маленький кусочек темноты этой коробки. На стенках не было видно ни единого шва, ни единого следа гвоздя или даже колышка... Казалось, что он был выточен из ствола огромного древнего дерева.
Человек, что стоял рядом, тоже был из дерева. Его фигура был совершенна. Были соблюдены все законы пропорций. Он был без полым. Между пальцев его ног были песчинки.
Он направился к кубу. Его шаги резали слух, поднимая вверх облака песка.
Он сел в этот деревянный ящик. Прислонился спиной к одной стенке. В другую упёрся ногами. Положил голову на руки. Закрыл глаза. Несмотря на жару, его забила крупная дрожь. На щеке появилась капля смолы. Она не выносимо медленно покатилась вниз, к своему большому другу. Потом появилась вторая. Потом третья, четвёртая. Вот первая стала свисать с подбородка. Потом в неё впала вторая. Они рассеивали единый пучок света, который запачкал белый песок грязными пятнами.
Капля всё росла. Вот она оторвалась и полетела вниз. Свет заиграл. Она пропала из вида. Появилась из под локтя и ослепила глаза своим светом. Я отшатнулся. Она громко хлопнула о нижнюю грань куба.
Во все стороны полетели щепки. Я закрыл голову руками и сел на корточки. Меня не задело. В воздухе повис странный свистящий звук.
Я поднялся на ноги и посмотрел вперёд. Там было пусто. Ни человека. Ни щепок.
Я стал оглядываться по сторонам. Сзади был деревянный куб. Рядом с ним стоял человек. Он был из дерева. У него не было пола. Его тело было абсолютно гладким. Ни единого заметного глазу изъяна. Ни одного сучка. Только разводы отполированного сотнями рук дерева. В одеревеневших глазах была тоска и отблески славы. Жажда покоя и одиночества.
Он пошёл к деревянному коробу. От каждого шага в воздух поднимались тысячи песчинок. Шаги отскакивали эхом от воздуха завораживая своим звучанием. Он сел в куб. Шаги ещё звучали. Он упёрся спиной в одну стенку. Ногами в другую. Положил голову на руки, и его начала бить мелкая дрожь. Раздался странный звук.
Его трясло всё больше. Звук становился всё громче. Он откинул голову на стену и засмеялся. Дрожь продолжала нарастать. Его согнуло пополам. Весь куб начал вибрировать. Песчинки из под него полетели в стороны. Песок проваливался. Когда половина куба была уже скрыта в песке, я бросился к нему. Человека била истерика. Он бился руками в стенку, хохотал. Он был в неистовстве. Я попытался схватить его за плечо, чтобы вытащить, но едва ли он это заметил. На голове появилась бороздка трещины от удара о стену. Вот он уже не может пошевелиться, засыпанный песком по горло. Я тяну к нему рукой, понимаю, что уже не в силах ему помочь чем-либо. Вот подбородок неподвижен. Шум всё громче. Песчинка попала в рот. Хлопок.
В лицо летят щепки. Меня отбрасывает в сторону.
Оглядываюсь по сторонам. Я в пустыне. Песок прижигает пальцы на ногах. Неподалёку стоит деревянный куб с идеально ровно обточенными гранями. Я подошёл к нему. Провёл рукой по ребру. Обошёл. С той стороны не было одной грани. Там была ниша, в которой сидел человек. Он был странным. Без одежды. Кода была покрыта какими-то разводами. Казалось, что её покрыли чем-то. Он сидел облокотившись спиной на стенку куба и упёршись ногами в противоположную. Он смотрел куда-то в даль. Толи в пустыню. Толи в стенку своего короба. Протянул руку вперёд и поскрёб пальцем стенку.
Вдруг ветер кончился. Песчаная пыль стала оседать на землю. Стал формироваться пейзаж. Сначала всё было как в тумане. Появлялись какие-то тени. Затем они становились чётче...
Потом проявился куб. Потом человек неподалёку от него. Когда весь песок опал, стало видно что этот куб из дерева. Одной грани не было. Солнце отбрасывает тени на песок. Солнце отбрасывало угловатые тени на песке и выхватывало лишь маленький кусочек темноты этой коробки. На стенках не было видно ни единого шва, ни единого следа гвоздя или даже колышка... Казалось, что он был выточен из ствола огромного древнего дерева.
Человек, что стоял рядом, тоже был из дерева. Его фигура был совершенна. Были соблюдены все законы пропорций. Он был без полым. Между пальцев его ног были песчинки.
Он направился к кубу. Его шаги резали слух, поднимая вверх облака песка.
Он сел в этот деревянный ящик. Прислонился спиной к одной стенке. В другую упёрся ногами. Положил голову на руки. Закрыл глаза. Несмотря на жару, его забила крупная дрожь. На щеке появилась капля смолы. Она не выносимо медленно покатилась вниз, к своему большому другу. Потом появилась вторая. Потом третья, четвёртая. Вот первая стала свисать с подбородка. Потом в неё впала вторая. Они рассеивали единый пучок света, который запачкал белый песок грязными пятнами.
Капля всё росла. Вот она оторвалась и полетела вниз. Свет заиграл. Она пропала из вида. Появилась из под локтя и ослепила глаза своим светом. Я отшатнулся. Она громко хлопнула о нижнюю грань куба.
Во все стороны полетели щепки. Я закрыл голову руками и сел на корточки. Меня не задело. В воздухе повис странный свистящий звук.
Я поднялся на ноги и посмотрел вперёд. Там было пусто. Ни человека. Ни щепок.
Я стал оглядываться по сторонам. Сзади был деревянный куб. Рядом с ним стоял человек. Он был из дерева. У него не было пола. Его тело было абсолютно гладким. Ни единого заметного глазу изъяна. Ни одного сучка. Только разводы отполированного сотнями рук дерева. В одеревеневших глазах была тоска и отблески славы. Жажда покоя и одиночества.
Он пошёл к деревянному коробу. От каждого шага в воздух поднимались тысячи песчинок. Шаги отскакивали эхом от воздуха завораживая своим звучанием. Он сел в куб. Шаги ещё звучали. Он упёрся спиной в одну стенку. Ногами в другую. Положил голову на руки, и его начала бить мелкая дрожь. Раздался странный звук.
Его трясло всё больше. Звук становился всё громче. Он откинул голову на стену и засмеялся. Дрожь продолжала нарастать. Его согнуло пополам. Весь куб начал вибрировать. Песчинки из под него полетели в стороны. Песок проваливался. Когда половина куба была уже скрыта в песке, я бросился к нему. Человека била истерика. Он бился руками в стенку, хохотал. Он был в неистовстве. Я попытался схватить его за плечо, чтобы вытащить, но едва ли он это заметил. На голове появилась бороздка трещины от удара о стену. Вот он уже не может пошевелиться, засыпанный песком по горло. Я тяну к нему рукой, понимаю, что уже не в силах ему помочь чем-либо. Вот подбородок неподвижен. Шум всё громче. Песчинка попала в рот. Хлопок.
В лицо летят щепки. Меня отбрасывает в сторону.
Оглядываюсь по сторонам. Я в пустыне. Песок прижигает пальцы на ногах. Неподалёку стоит деревянный куб с идеально ровно обточенными гранями. Я подошёл к нему. Провёл рукой по ребру. Обошёл. С той стороны не было одной грани. Там была ниша, в которой сидел человек. Он был странным. Без одежды. Кода была покрыта какими-то разводами. Казалось, что её покрыли чем-то. Он сидел облокотившись спиной на стенку куба и упёршись ногами в противоположную. Он смотрел куда-то в даль. Толи в пустыню. Толи в стенку своего короба. Протянул руку вперёд и поскрёб пальцем стенку.
О хрупкости камней
Меня зовут Ник. Вечер. Берег. Узкая, каменистая полоска суши. С одной стороны от тебя возвышается монолитный камень высотой в несколько этажей, с другой - водная гладь, безмятежно отражающая в себе солнце и луну уже много веков. Ты идёшь по щиколотку в воде, уверенно ступая на камни, которые когда-то были многими метрами выше, и даже в самый сильный шторм никому не могло даже показаться, что хоть что-то может навредить этому монолиту. Теперь же его частички касаются ступней моих ног. Холодно. Ты начинаешь идти вдоль самой скалы. Углы камней режут и колят. Шаги становятся всё медленнее и аккуратнее. Сознание сосредотачивается на этом. Небольшая волна омыла с ноги кусочки песка и старой кожи, как омывает все эти камни.
Впереди стоит человек. Он смотрит на тебя не отводя взгляда. Не моргает. Его правая рука вытянута вперёд к тебе. На лбу видны маленькие капли. В больнице ждёт операции дочь. Подойдя близко слышатся его слова. Кажется, если сейчас раздастся звук проезжающей машины, то он кинется в сторону и будет бежать, пока не упадёт. Подойдя ближе, ты протягиваешь вперёд руку раскрытой ладонью вниз.
Опускаешь её на остриё лезвия. Оно прорывает кожу с едва заметным треском. Потом начинает скользить проходя между пястными костями среднего и безымянного пальца. На внешней части руки вздулась кожа и лезвие опять замедлилось. Снова треск. Показалось блестящее остриё лезвия. Человек передо мной начинает трястись, причиняя мне тем самым ещё больше боли.
Глаза слезятся. Отпустив нож я падаю на колени. Сверху, на коленях, джинсы намокли. Стон. Слышу как работает мастер, который когда-то давным давно вырезал мне фигурку оленёнка из кости. Рядом проскочила искра. Это нож скользнул на камни. Услышал капли дождя и поднял им на встречу лицо.
Человек, которого я только что проклинал, положил мне на голову руку, по глазам, лбу, губам побежали ручейки крови. Он присел напротив. Одна рука так и осталась лежать на голове, вторая обняла за шею. Упёрся лбом в моё плечо. Попросил прощения. Поднял меня и за руку повёл в воду. Она была холодной. Больше я ничего не помню.
Впереди стоит человек. Он смотрит на тебя не отводя взгляда. Не моргает. Его правая рука вытянута вперёд к тебе. На лбу видны маленькие капли. В больнице ждёт операции дочь. Подойдя близко слышатся его слова. Кажется, если сейчас раздастся звук проезжающей машины, то он кинется в сторону и будет бежать, пока не упадёт. Подойдя ближе, ты протягиваешь вперёд руку раскрытой ладонью вниз.
Опускаешь её на остриё лезвия. Оно прорывает кожу с едва заметным треском. Потом начинает скользить проходя между пястными костями среднего и безымянного пальца. На внешней части руки вздулась кожа и лезвие опять замедлилось. Снова треск. Показалось блестящее остриё лезвия. Человек передо мной начинает трястись, причиняя мне тем самым ещё больше боли.
Глаза слезятся. Отпустив нож я падаю на колени. Сверху, на коленях, джинсы намокли. Стон. Слышу как работает мастер, который когда-то давным давно вырезал мне фигурку оленёнка из кости. Рядом проскочила искра. Это нож скользнул на камни. Услышал капли дождя и поднял им на встречу лицо.
Человек, которого я только что проклинал, положил мне на голову руку, по глазам, лбу, губам побежали ручейки крови. Он присел напротив. Одна рука так и осталась лежать на голове, вторая обняла за шею. Упёрся лбом в моё плечо. Попросил прощения. Поднял меня и за руку повёл в воду. Она была холодной. Больше я ничего не помню.
Вспоминая что будет
Приношу свои извинения, что данный рассказ я выкладываю в виде сканенной рукописи. Просто нет ни сил ни желания это переписывать. Если кто это сделает на досуге за меня, буду благодарен. Прошу задавать мне все вопросы, которые возникли при прочтение данного текста. На многие из них я вряд ли смогу дать вам ответ. Но буду за них благодарен. Сразу пишу 2 предупреждения.
1 - Данный текст никак не обрабатывался и не перечитывался мной. По сути это просто поток мыслей и образов из головы. Так что не приготовьтесь к тоннам опячаток и ошибак. Пропущенным словам и написанным по несколько раз подряд.
2 - Это архив с 3-мя картинками весом в 3.4 метра. Так что у кого трафик не резиновый, пишите. Пережму получше и кину вам персонально.
Вот в общем и всё. Постараюсь больше не публиковать в таком виде. Напишите после прочтения что-нибудь куда-нибудь.
Vspominaya shto budet.zip
http://ifolder.ru/5773804
Если по каким-то причинам ни одна из сылок не работает. Пишите на мыло. Или в асю. Вышлю.
Благодарю товарища ForoZ-а, за оказанную услугу в виде набора этого хренового почерка.
Сидишь на полу облокотившись спиной на стену. Ты один. Тебя берут под руки. Ты, не сопротивляясь, идёшь туда, куда тебя ведут. Тебя кидают на огромный деревянный стол.
Чувствуешь четыре укола, как тебя протыкают четырьмя скальпелями - два в паху, два в подмышках. Ты не можешь даже шевельнуться. Хочешь, но не можешь. Только шеей крутишь из стороны в сторону. Твои руки и ноги прокалывают сотнями тонких трубочек. Стараются, чтобы они как можно ближе были к костям. Протягивают в них тонкую, длинную проволоку. Аккуратно убирают трубочки. Закрепляют проволоку где-то в высоте. Дергают за нее. Ты подскакиваешь и куда-то бежишь. Говоришь: "привет", подписываешь какие-то бумаги. Снова бежишь. "Привет, как твои дела?" Пьёшь с друзьями. Засыпаешь, машешь рукой. Проволока трётся о кость, маленькие её частички попадают в кровь. Сердце разносит их по всему телу. Они царапают и рвут сосуды. По рукам струятся ручейки крови. Они заставляют липнуть манжеты и пальцы на ногах. Снова - машешь рукой.
Летишь в темноте. Видишь небольшой клочек света.
Направляешься туда. Там на спине лежит девушка, которою ты любишь. На ней нет одежды. ноги согнуты в коленях и расставлены. Она лежит на огромном зеркале. Ты ложишься на неё. Прижимаешься к ней. Становится тепло и хорошо. Глаза закрыты. Блаженство внутри. Целуешь её губы. Чувствуешь язык у себя во рту. Целуешь шею, целуешь грудь, Она рукой прижимает тебя к себе. Ты в ней. Одну руку она убрала под поясницу. Может быть, чтобы поднять таз. Вот вас затрясло и ты без сил падаешь между расставленных ног. Тебе жарко. Ты опускаешь голову вниз, целуешь её в живот. Опускаешь на него голову. Слушаешь его тепло и её сердце. Рука поднимается и гладит её по плечу. Начинает тошнить. Ты плачешь, в воздухе висит специфический запах, такой как в помещении после ночи двух близких людей. Тошнит. Ты закрываешь её кожей свой нос и рот. Глаза закрыты. В воздухе повисает другой, неприятный запах. Вокруг твоего лица жижа из того, что ты съел часом раньше. Похоже это были сосиски с гречей. Ты падаешь вниз.
В левом глазу рвётся сосуд. Он заплывает кровью и практически перестаёт видеть. Лишь огромное белое пятно на чёрном фоне. Вот ты лежишь на огромной шахматной доске крытой стеклом. К нему липнет кожа. Где-то вдалеке катаются огромные стеклянные шары с моделью освещения названной в честь какого-то математика.
Ты проводишь оледеневшими пальцами ямке, в низу шеи. Смотришь на её улыбку. Падаешь. Начинаешь плакать. Снова тошнит. Привет, как дела? Тело бьётся в приятных конвульсиях. Руки заломлены назад, проволока перетирает кость. Висишь и смотришь вперёд. К тебе тянется лицо. Целуешь его. Одна рука спрятана за спиной. Начинаешь рвать проволку. Она режет кожу. Рвёт мясо. Струна лопнула. Девушка заплакала. Рвёшься дальше. Тепло. Закрываешь глаза, чтобы не видеть её. Ей больно. Ей плохо. Ты её обнимаешь.
Улыбка.
Изжога.
Привет.
Левый глаз по прежнему практически ничего не видит. На руках рубцы от проволки. Привет. Летишь в темноте. По телу струится кровь.
Смеешься.
Сухожилия перерезаны
1 - Данный текст никак не обрабатывался и не перечитывался мной. По сути это просто поток мыслей и образов из головы. Так что не приготовьтесь к тоннам опячаток и ошибак. Пропущенным словам и написанным по несколько раз подряд.
2 - Это архив с 3-мя картинками весом в 3.4 метра. Так что у кого трафик не резиновый, пишите. Пережму получше и кину вам персонально.
Вот в общем и всё. Постараюсь больше не публиковать в таком виде. Напишите после прочтения что-нибудь куда-нибудь.
Vspominaya shto budet.zip
http://ifolder.ru/5773804
Если по каким-то причинам ни одна из сылок не работает. Пишите на мыло. Или в асю. Вышлю.
Благодарю товарища ForoZ-а, за оказанную услугу в виде набора этого хренового почерка.
Сидишь на полу облокотившись спиной на стену. Ты один. Тебя берут под руки. Ты, не сопротивляясь, идёшь туда, куда тебя ведут. Тебя кидают на огромный деревянный стол.
Чувствуешь четыре укола, как тебя протыкают четырьмя скальпелями - два в паху, два в подмышках. Ты не можешь даже шевельнуться. Хочешь, но не можешь. Только шеей крутишь из стороны в сторону. Твои руки и ноги прокалывают сотнями тонких трубочек. Стараются, чтобы они как можно ближе были к костям. Протягивают в них тонкую, длинную проволоку. Аккуратно убирают трубочки. Закрепляют проволоку где-то в высоте. Дергают за нее. Ты подскакиваешь и куда-то бежишь. Говоришь: "привет", подписываешь какие-то бумаги. Снова бежишь. "Привет, как твои дела?" Пьёшь с друзьями. Засыпаешь, машешь рукой. Проволока трётся о кость, маленькие её частички попадают в кровь. Сердце разносит их по всему телу. Они царапают и рвут сосуды. По рукам струятся ручейки крови. Они заставляют липнуть манжеты и пальцы на ногах. Снова - машешь рукой.
Летишь в темноте. Видишь небольшой клочек света.
Направляешься туда. Там на спине лежит девушка, которою ты любишь. На ней нет одежды. ноги согнуты в коленях и расставлены. Она лежит на огромном зеркале. Ты ложишься на неё. Прижимаешься к ней. Становится тепло и хорошо. Глаза закрыты. Блаженство внутри. Целуешь её губы. Чувствуешь язык у себя во рту. Целуешь шею, целуешь грудь, Она рукой прижимает тебя к себе. Ты в ней. Одну руку она убрала под поясницу. Может быть, чтобы поднять таз. Вот вас затрясло и ты без сил падаешь между расставленных ног. Тебе жарко. Ты опускаешь голову вниз, целуешь её в живот. Опускаешь на него голову. Слушаешь его тепло и её сердце. Рука поднимается и гладит её по плечу. Начинает тошнить. Ты плачешь, в воздухе висит специфический запах, такой как в помещении после ночи двух близких людей. Тошнит. Ты закрываешь её кожей свой нос и рот. Глаза закрыты. В воздухе повисает другой, неприятный запах. Вокруг твоего лица жижа из того, что ты съел часом раньше. Похоже это были сосиски с гречей. Ты падаешь вниз.
В левом глазу рвётся сосуд. Он заплывает кровью и практически перестаёт видеть. Лишь огромное белое пятно на чёрном фоне. Вот ты лежишь на огромной шахматной доске крытой стеклом. К нему липнет кожа. Где-то вдалеке катаются огромные стеклянные шары с моделью освещения названной в честь какого-то математика.
Ты проводишь оледеневшими пальцами ямке, в низу шеи. Смотришь на её улыбку. Падаешь. Начинаешь плакать. Снова тошнит. Привет, как дела? Тело бьётся в приятных конвульсиях. Руки заломлены назад, проволока перетирает кость. Висишь и смотришь вперёд. К тебе тянется лицо. Целуешь его. Одна рука спрятана за спиной. Начинаешь рвать проволку. Она режет кожу. Рвёт мясо. Струна лопнула. Девушка заплакала. Рвёшься дальше. Тепло. Закрываешь глаза, чтобы не видеть её. Ей больно. Ей плохо. Ты её обнимаешь.
Улыбка.
Изжога.
Привет.
Левый глаз по прежнему практически ничего не видит. На руках рубцы от проволки. Привет. Летишь в темноте. По телу струится кровь.
Смеешься.
Сухожилия перерезаны
Капли на полу
Старое, слегка мутное стекло огромных по тем меркам размеров. Высотой в человеческий рост и шириной в обычную дверь новостройки. Деревянная резная рама вокруг. На ней изображены какие-то лозы. Какие-то Витки. Сзади лист серебра.
На уровне груди рамка практически чёрного цвета и без единого намёка на рельеф . Странное зеркало. В нём всё выглядит необычно. Кажется, что вот вот из-за угла выйдет графиня, ляжет в свою кровать. Прибегут десятки людей и под звук падающих капель она умрёт.
Я упёрся в стекло пальцами руки. По ладоне заскользили языки ветра. Это очень хорошо чувствовалось из-за вспотевших рук. Казалось, что он упёрся на стекло всем своим весом, и если уберёт руку, то упадёт на него. Его глаза наблюдали за мной меж моих пальцев. Раздался хруст стекла, вокруг пальцев появились направленные во все сторону трещинки и красные подтёки к полу. В зеркале метнулась тень. Я оглянулся и отдёрнул руку.
Меня окрикнули, это был друг, который задолбался меня ждать. Я пошёл к нему, предварительно кинув взгляд на стекло, оно стало чуть мутнее. Выходя из дверей я чувствовал взгляд на спине сквозь потёки, но знал что лучше просто уйти.
На уровне груди рамка практически чёрного цвета и без единого намёка на рельеф . Странное зеркало. В нём всё выглядит необычно. Кажется, что вот вот из-за угла выйдет графиня, ляжет в свою кровать. Прибегут десятки людей и под звук падающих капель она умрёт.
Я упёрся в стекло пальцами руки. По ладоне заскользили языки ветра. Это очень хорошо чувствовалось из-за вспотевших рук. Казалось, что он упёрся на стекло всем своим весом, и если уберёт руку, то упадёт на него. Его глаза наблюдали за мной меж моих пальцев. Раздался хруст стекла, вокруг пальцев появились направленные во все сторону трещинки и красные подтёки к полу. В зеркале метнулась тень. Я оглянулся и отдёрнул руку.
Меня окрикнули, это был друг, который задолбался меня ждать. Я пошёл к нему, предварительно кинув взгляд на стекло, оно стало чуть мутнее. Выходя из дверей я чувствовал взгляд на спине сквозь потёки, но знал что лучше просто уйти.
Про тень улыбок
Было шумно. Вокруг стояли люди.
- Нет, пожалуйста, помилуйте!!!
Они все что-то обсуждали, спорили друг с другом. Я не спеша продвигался к центру площади где стоял деревянный ствол высотой около 3-х метров.
-- Это клевета!!!
Кора с него была содрана довольно давно, а край ровно спилен. Немного ниже было одето белое кольцо из свеже прорезанной бороздки.
- И правильно, так и надо.
Вокруг столба была небольшая сцена из мокрого обугленного дерева. От него шёл неприятный запах, как от сгоревшего дома на отшибе деревни. На земле вокруг лежало сено и хворост.
- Ну вот, есть повод - дружный смех мужиков вокруг.
Сооружение в центре окружали солдаты. Бердыши и копья сверкали на солнце свежей заточки. Они расступились передо мною.
Я был в центре площади. Скинул с головы капюшон. Начал громко выкрикивать слова. Вокруг все затихли. Раздавались лишь тихи смешки и всхлипывания. 2-е солдат привели под руки женщину. Она была смирившейся. Я поднял её лицо за подбородок. Провёл пальцами по щеке. Её затрясло. Задал вопрос. Площадь погрузилась в мёртвую тишину. Не было слышно ни единого звука. Весь мир пытался расслышать её ответ.
Она плюнула в пыль у моих ног, а её фраза стала быстро передаваться по толпе к тем, кто ничего не смог расслышать. Я кивнул головой. Охранники подняли её на сцену и привязали к столбу. Спустились. Снова наступила тишина. Я выкрикнул ещё несколько фраз. Посмотрел на небо. Оно было голубое. Перекатил пальцами ещё несколько шариков. Взял в правую руку факел. Один из солдатов стукнул двум камнями и вспыхнул огонь. Раздался тихий треск.
Я медленно поднёс его к соломе. Она вспыхнула. Треск стал намного громче. Пламя быстро разрасталось. В небе появился стол дыма. Задул ветер. Женщина вскрикнула.
Ветер стал сдувать дым в сторону раздувая огонь. Воздух наполнился запахом горелых волос, а вместе с тем и криком.
Я накинул на голову капюшон чтобы скрыть своё лицо, свои глаза, развернулся и направился к краю площади. Через несколько шагов снова повисла тишина. Люди расступались передо мною, как будто я сам был охвачен пламенем. Все, все до одного смотрели на меня. Кто со злобой и ненавистью. Кто с завистью. Кто с восхищением. Кто с любовью. Я шёл и улыбался тому, что никто не видит моей улыбки и огня в глазах.
- Нет, пожалуйста, помилуйте!!!
Они все что-то обсуждали, спорили друг с другом. Я не спеша продвигался к центру площади где стоял деревянный ствол высотой около 3-х метров.
-- Это клевета!!!
Кора с него была содрана довольно давно, а край ровно спилен. Немного ниже было одето белое кольцо из свеже прорезанной бороздки.
- И правильно, так и надо.
Вокруг столба была небольшая сцена из мокрого обугленного дерева. От него шёл неприятный запах, как от сгоревшего дома на отшибе деревни. На земле вокруг лежало сено и хворост.
- Ну вот, есть повод - дружный смех мужиков вокруг.
Сооружение в центре окружали солдаты. Бердыши и копья сверкали на солнце свежей заточки. Они расступились передо мною.
Я был в центре площади. Скинул с головы капюшон. Начал громко выкрикивать слова. Вокруг все затихли. Раздавались лишь тихи смешки и всхлипывания. 2-е солдат привели под руки женщину. Она была смирившейся. Я поднял её лицо за подбородок. Провёл пальцами по щеке. Её затрясло. Задал вопрос. Площадь погрузилась в мёртвую тишину. Не было слышно ни единого звука. Весь мир пытался расслышать её ответ.
Она плюнула в пыль у моих ног, а её фраза стала быстро передаваться по толпе к тем, кто ничего не смог расслышать. Я кивнул головой. Охранники подняли её на сцену и привязали к столбу. Спустились. Снова наступила тишина. Я выкрикнул ещё несколько фраз. Посмотрел на небо. Оно было голубое. Перекатил пальцами ещё несколько шариков. Взял в правую руку факел. Один из солдатов стукнул двум камнями и вспыхнул огонь. Раздался тихий треск.
Я медленно поднёс его к соломе. Она вспыхнула. Треск стал намного громче. Пламя быстро разрасталось. В небе появился стол дыма. Задул ветер. Женщина вскрикнула.
Ветер стал сдувать дым в сторону раздувая огонь. Воздух наполнился запахом горелых волос, а вместе с тем и криком.
Я накинул на голову капюшон чтобы скрыть своё лицо, свои глаза, развернулся и направился к краю площади. Через несколько шагов снова повисла тишина. Люди расступались передо мною, как будто я сам был охвачен пламенем. Все, все до одного смотрели на меня. Кто со злобой и ненавистью. Кто с завистью. Кто с восхищением. Кто с любовью. Я шёл и улыбался тому, что никто не видит моей улыбки и огня в глазах.
Подписаться на:
Сообщения (Atom)