Росчерки пера/Ноготки

Шкаф с книгами угрожающее нависают надо мной. Я сижу в кресле. Нервно тереблю
седые волосы и время от времени делаю глотки из сосуда. Ледяной напиток попадая
ко мне в рот мгновенно раскаляется и, обжигая всё, проглатывается мной. И снова
я чего-то боюсь. Страх сжимает своими холодными и тонкими пальцами сердце, не
давая на него пролиться стальным каплям покоя. Вновь начинает бить дрожь. Снова
глоток и она отступает. Тусклый свет 40 ватной лампы освещает мои колени. На
них лежит пока ещё практически чистая книга в коженном переплёте. Сейчас лишь
пара десятков страниц покрыты мелким, неразборчивым почерком. В руке перьевая
ручка. Она переписывает летописи памяти на бумагу.

Зал. В нем люди. Играет оркестр. Душно. В руке сосуд. В душе пьяное
спокойствие. Люди кружатся предо мной в танце. Медленном и текучем.

По паркету мелькают тени танцующих людей. Каблуки дам испытывают его на
прочность. Подошвы господ прятают нанесённые увечья, затирая их, будто мелкой
шкуркой. Освещение не равномерно скачет по тёмным ставням окон. Скоро будет
рассвет и все разойдутся своими путями, вероятно, для кого-то этот путь уже
будет иным. Увы, но для меня он будет как всегда тем же.

Я вышел из залы. Прошёл по коридору, и вот, я уже стою на широкой лестнице
выходящей в сад. Влажный воздух медленно, как будто не хотя, затекает мне в
грудь. Темнота было абсолютной, режущей, но зрачки лишь сузились, с жадностью
вгрызаясь в темноту. Цеплялись за какой-то, едва заметный трепет
впереди. Кажется, звучали шаги.

На две ступеньки быстро поднялась девушка и присела. На ней было длинное и
узкое чёрное платье. Она смотрела на каменную плиту ступени, между своими
ногами. На них были мягкие тапочки. Длинные распущенные волосы свисали с
белоснежных плечей.

Небо было залито чернью. Не было ни одного облака. Ни одной звезды. Не было
впрочем и луны. В зале воздух был сух и горяч. Она встала, подошла ко мне и
провела ногтем от уха до ямки на подбородке.

-Пойдёмте. - и она уже беззвучно переступает ногами у меня за спиной.

Я не мог не последовать за ней после такого фамильярного жеста. Я должен был
призвать её к ответу за этот поступок. Нельзя так себя вести с теми, кто годится
в отцы.

Стоило мне покинуть коридор, как тут же мою руку обхватили её пальцы. На них не
было колец, но по моему запястью постукивали подвески её браслета. Они свисали
треугольным обрывком рукава кольчуги, сплетённой из дождя. Мутных, стальных
капель истёртых о кожу за годы. Она была молода. Белая кожа. Тонкая шея.
Белое лицо на котором узкой полоской лежали губы и сверкали впадины глазниц.
Она прижалась ко мне. Одна рука оплела спину, вторая сжала мою ладонь.

Среди волос виднелся острый треугольник её плеча. Одной рукой я ловко
перехватила её ладонь, другая легла на талию. Прильнув к ней я начал шептать ей
на ухо.

Прыжок. Она оттолкнулась от меня пальцами, а её ногти кольнули меня в грудь. Она
рассмеялась. Её платье состояло из корсета, прошитого белой нитью, и длинной
юбки в складку, которая всё время плотно оплетала её ноги. Вновь она держит мою
руку. Теперь её лоб упёрся в мне в плечо. Спина её плавно вздымалась. Мне
пришлось закрыть глаза. Я просто не мог продолжать спокойно созерцать изгибы её
шеи. Её спины. Как же она не боится меня? Хотя чего её меня бояться, когда от
меня им разит за версту?

Вдруг шею обожгло. Я дёрнулся. По ней раскатилась сладострастная боль. Это
воск каким-то образом протёк со светильника, что висит под самым сводом. Она
сняла образовавшуюся корку с моей покрасневшей кожи. Её щека коснулась моей. Я
обмер. Её кожа была необыкновенно мягкой.

Не знаю сколько времени прошло пока мы были там. Помню только как холодный
воздух снова потёк ко мне в грудь. Она сидела на ступене, точно так же, как
делала это во время нашей встречи. Я присел рядом с ней. Кажется, она этого не
заметила. Моё колено едва касалось её. Она поднялась, проведя кончиками
пальцев по рукаву моего пиджака, спустилась с по трём ступеням и, не спеша,
пошла в сторону пирса. Интересно, это прикосновение было случайно или нет? Буду
ли я отвергнут, если последую за ней. Сердце бешено колотилось в груди. Голова
кружилась.

Я поднялся и последовал за ней в том же темпе, нарочно стараясь ступать как
можно громче. Думал, может она обернётся и скажет мне, чтобы я за ней не
следовал, или просто остановится и подождёт пока я её догоню. Но она шла также
как и прежде. Вскоре я начал сожалеть о том, что поднялся с лестницы, потому что
уже просто не мог остановиться. Я шёл как будто на казнь. Голова была опущена, и
ожидала топора палача.

Её ноги беззвучно шагали по деревянному настилу пирса. Мои же неуклюже
поскрипывали ей в след. Вдали, за её силуэтом, появились первые отсветы солнца
от небосвода, но до рассвета ещё было время. Подойдя к ней практически вплотную,
я перестал видеть что-то. Голова сильно кружилась. Чуть не упав я схватился за
неё. Мои руки не уверено коснулись её за талию и тут же отпрянули в ужасе
назад. Она была по прежнему неподвижна. Наверное не заметила. Я встал рядом с
ней. Она не шевелясь наблюдала за гладью воды.

Мы были безмолвны. Солнце потихоньку карабкалось вверх. Время заканчивалось.
Повернувшись к ней, я сделал шаг. Моя щека легла на её плечо. У неё на лице
проскочила насмешливая улыбка. Потом плеча коснулись губы. Я встал за её спиной
и мои руки заскользили по талии. Услышал шумный выдох. Обнажил её правое плечо и
шею от волос. Кожа была гладкой и белоснежной. Губы вновь коснулись её. Левая
рука побежала пальцами к шее, на мгновение задержавшись на груди. Проведя
кончиками пальцев по ложбинке внизу шеи, я за подбородок прижал её голову к
себе. Потом закинул назад, чтобы она взглянула на тёмное, предрассветное небо.
Вдохнул полные лёгкие её запаха. Снова поцеловал в плечо. Потом в шею. Она
замерла. Снова поцеловал и кровь вновь заструилась по её телу. Потом вонзил в
неё свои зубы.