"Колдун безусловно один, колдун абсолютно мёртв, он тратит жизнь, что бы вызвать ненужный дождь" (с)
Опушка леса. Два человека идут и беседуют о своих взглядах, а я молчаливо тащусь за ними по пятам. Один из них, внешне, пожилой человек, хотя сил в нём ещё много. На нём брюки, с заправленной вних рубашкой и сандалии. На голове светлая шляпа. Второй же, внешне, молодой человек, студент младших курсов. В потёртых джинсах, высоких ботинках, заляпанных грязью и толстовка. Каждый его шаг цеплял и вырывал из земли клочки травы. Они провели друг с другом огромное количество времени в беседах на различные вопросы, а теперь, они ведут друг друга на экскурсии. Наверное, они покажут друг другу наглядно свои разницы во взглядах.
Вот мы спускаемся вниз, с холма, всед за студентом, который сбегает по слону, ломая мелкие деревьеца и вырывая ногами мох. Трава по ногами на глазах грубела, и вот ей уже практически не страшны ботинки студентов. А старичок судя по всему уже начинает испытывать проблемы с царапинами на ногах.
Студент в который раз рассказывал что об играх, о том что в них тут все играют, и что всегда кто-то выигрывает или проигрывает, и по другому не бывает. Начали раздаваться голоса, в воздухе повис запах жарящегося мяса. Мы вошли в небольшую деревеньку.
Люди, были затянуты в одежду из звериной кожи. Кто-то разделывал мясо, кто-то его жарил, кто-то его ел.
Из одного из домов раздавались женские крики. Студент направился туда, мужчина следовал за ним, он был сильно нерничал.
В хижене на кновати лежала женщина с раскрнутыпи ногами. Она рожала, ребёнка принемала старуха. Как только пуповина была отрезана, ребёнок был тщательно осмотрена. Высказанные результаты огорчили роженецу, а старуха с ребёнком на руках вышла за дверь.
Старуха вышла за пределы деревни, и подошла к речке. Там она достала железный нож, и, перерезав младенцу горло и слив кровь, кинула тело в воду.
Пожилого мужчину сильно трясло, а студент как ни в чём не бывало продолжал что-то рассказыват, показывал на какие-то вещи, показал на лучшего охотника. Пожилой же человек неожиданно вспылил, начал кричать, и быстро пошёл прочь отсюда. Студент же посмотрел на него, посмеялся, и побежал следом.
Мужчина сидел на холме, и глубоко дышал. Студент сидел напротив и улыбался.
- Чувствуешь какой тут воздух? Чевствуешь, насколько он легче, без запаха обожённой плоти? Чувствуешь, что тут лучше? Что тут можно расслабиться, и никто не размажет твой череп булыжником? Нет в тебе мудрости.
- Да ладно тебе, разве у тебя не текли слюнки от жаренного мяса? Разве было бы лучше, если этот ребёнок, что никогда не станет ходить, бы отвлекал на себя соплеменников? Ел, пил бы за их счёт? Затруднял бы миграцию?
- Ты просто ничего не понимаешь. - сказал мужчина - идём.
Теперь они спускались по другому склону холма, трава становилась мягче. Тут не было кустарников. Лес просматривался очень хорошо, и было видно, что мы идём к другой деревеньке. Она была значительно проще прошлой тут стояли простенькие шалашики, стояли какие-то корзины с фруктами и корешками. Люди были неторопливыми, спокойными. Кто-то просто сидел и наблюдал за окружающими, кто-то чистил какие-то травы, варил какой-то суп.
В одном из шалашей на своего рода кровати лежал человек в годах, рядом сидела женщина и помогала ему есть.
- Любой из нас мог бы быть на его месте - сказал взрослый человек.
- Конечно, любой из нас мог бы лежать в кровати и срать под себя - ответил студент.
Комментарий. (спасибо за эту идею)
Быть может, стоит что-то ещё написать, да совсем не понятно что. Быть может когда-нибудь напишу ремейк.
А теперь немного истории данного рассказа, и его смысла. В принципе, кто-то из вас, читателей, может попробовать повести аналогию с реальным миром, и он будет прав, но аналогию тут идёт намного более глубокая, нежеле кажется на первый взгляд. Обин человек слышал мой коментарий этого рассказа пока его ещё не существовало, он звучал так: "Этот рассказ будет про богов", и в принципе, лучшее для него название было бы "нельзя служить двум богам".
Я не хочу комментировать этот рассказ по абзацам, хотя это и лучшей способ (имхо) передать то, как я думаю. Да и врятли это возможно, так как смысл данного рассказа расходится как ручей у истока. (или дерево (ацикличный граф)) Я лишь попробую пробедаться по самым высоким кочкам.
Истинное название - нельзя служить двум богам. И те два персонажа, за которыми плёлся третий, и есть те два самых бога. Не зря же, при их описание, везде было вставлено слово "внешне", что символизировало то, что это всего лишь образы, через которые я представляю этих богов. А тут, я был бы очень рад получить описание этих персонажей такими, какими их видете Вы.
Два бога - говорят о том, что есть две стороны. И правда, зачем делить целое? Одна пара богов, которую можно увидеть в данном тексте - это "я" и "они". "они" - очень широкая категория, в данном тексте оно означает все, кто не "я". И тут явно возникает конфликт между ними, с одной стороны у нас есть только "я", а "они" превращается лишь в средство, и если это средство ломается, то оно выбрасывается. А в другом случае у нас есть "они", которое является скорее "мы", и к нему мы относимся как к самим себе.
Другие два бога - "разум" и "чувства". Деревни явно развиваются разными путями. Одни сильные, развитые, другое умиротворённые.
Ещё боги - "сила" (хотя лучше подойдёт воля, но только если в понимание ирацианолистов) и "гармония". В обном мире есть воля, в другом гармония. В принципе это единственная пара богов, которые кое как можно слепить вместе, но сильно сомневаюсь что это может привети к успеху.
Диспут на тему каждой пары богов ведётся уже сотени лет, и успеха в них не наблюбается. И мне кажется он в принципе не достидим, возможно лишь поймать какое-то промежуточное состояние между краями, но все те, кто не являются лишь крайне однобокими личностями, всё время будут метаться. Нельзя верить в гомеопатические препараты концетрации C400 и матиматику с теорией вероятности. Они принципиально друг с другом не совместимы. Можно верить в многобожье, можно служить разным богам, но только если их области интересов не пересекаются.
Пожалуй всё, очень хотелось бы получить комментарии на этот текст, не важно какие.
PS Тут немного из сведе понятого и вроде как не от навязанного. Вы никогда не замечали, что порой 1 минута длится дольше, чем вчерашний день? А что один час может длиться дольше чем год? И чем старше мы становимся, тем больше может длиться минута. И минутка сейчас - может быть дороже, чем год вчера. А минутки завтра, может уже и не быть. И вы знаете, что минутка сейчас - она только ваша, и вашей минутки завтро уже может и не быть. Именно вашей минутки, а не чьей-нибудь. И тут встпомнилась фраза, которую временами моя Мама цитирует: "Кому должен, всем прощаю". Сейчас хочется это сказать, и что бы все кто должен мне, сказал так же. Было очень приятно и хорошо.
Сказка
Часто ли вы, неспешно идя домой, останавливались для разговора с незнакомцем? А часто ли вы делали это в тёмное время суток? Особенно если незнакомец - хромой старик далеко не привлекательный на вид? Если на эти вопросы вы ответили: "нет", то вы поступаете правильно, если "бывает", то вы поступаете интереснее. А часто ли вы слышали при такой встрече вопрос: "Не хотите ли послушать сказку?", и согласились бы вы её выслушать? К сожалению, это было довольно давно, да и рассказчик из меня не очень хороший, слишком люблю сочинять, так что вероятно, рассказ будет сильно искажён.
Представь себе, что ты такой как я. Старый, дряхлый. Руки болят. Ноги болят. Глаза не видят нихрена, а вместо голоса порой разносится утробный хрип, потом кашель, и лишь потом ты прокурено можешь что-то пробормотать. Как тебе? Не охота таким стать, правда? И у тебя когда-то была семья, но теперь её нету. У тебя были друзья, но теперь и их нету.
Не имеет никакого значения, что со всеми ними стало. Кто-то умер от старости, от болезней, кто-то попал под машину, кто-то отравился грибами из лесу, а кого-то подстрелили, не надо было лезть, куда не просят, а кто-то просто тебя кинул. Не имеет никакого значения, так как сейчас этого нет, а от воспоминаний, лишь тошнит. А ведь раньше всё было не так, но усталость и безразличие оставило всё это в прошлом. Раньше был список, не большой клокчёк бумаги, на нём строки, а рядом с некоторыми галочки. А сверху написано: "Осилить до смерти", у тебя такой есть? Если нету, то ещё напишешь, и выбросишь, когда поймёшь, что и четверть не потянешь.
Одна у тебя радость - сесть вечерком за стол на табуретку, налить стакан, и выпить. Как по расписанию всё что было нахлынет, и по щекам побегут слёзы. Потом второй стакан, и всё пропадёт. Не будет даже отголосков, и ты падаешь на кровать. До следующего утра, или вечера, или быть может до никогда.
Думаешь, не будет этого? Думаешь, никогда не вернёшься домой от любовницы, и не увидишь, как твою жену ебёт какой-то мудак? И не важно, что тебе давно на неё плевать, тебе будет стыдно заикнуться о том, какая она шлюха. Подожди, подожди, всё будет.
А как вечерком, домой, ты будешь возвращаться. Как всегда унылым старым пнём, что может только материться на окружающих себе под нос, еле переставляя ноги. Поднимешься по лестнице, нальёшь стакан, и твой пока ещё не залитый глаз зацепится за бутылку из портвейна на шкафу. Ты её снимешь и поставишь на стол, зазывая всех чертей на ужин, и выпьешь стакан. В голове мелькнёт мысль: "Технический", и ты начнёшь падать. Руки захватят на столе бутылку, и вот ты уже валяешься на полу, с бутылкой в руке, как после того, как ты её распил. Это было давно, в Крыму, с каким-то матросом. А потом ты отказался идти и поить его в пивную, за что и получил в морду, и остался без кошелька.
Кашель. Тошнота. Рвота. Лужа желчи под тобой с непереваренным хлебом. И стенки начинают сжиматься, и ты вместе с ними. Твоя печень сливается с желудком, потом заворачивается в кишки и сверху на всё это падает кадык. И вот ты уже не в силах понять, есть ли ты вообще. Если что-то вокруг. Тебе кажется, что твоё тело снова сводит от рвоты, но ты не можешь его ощутить. Темно. А потом тебе светят в глаза фонарём какой-то мудак. Но спустя мгновение ты понимаешь, что это не мудак с фонарём, а просто всё вокруг залилось светом, который плавно тухнет.
Теперь ваше чедушное тельце уже разлетается во все стороны, его мельчайшие детали. Потом они слипаются в ногти, волосы, ухо и пальцы. Потом грохот, это ушная перепонка чуть не была пробита на вылет зубом. Задница ощущает холодные доски причала. Ты рыгнул, ну что, неплохо, если можешь рыгнуть, значит есть чем. Рука привычно опрокидывает в глотку бутылку с портвейном, а затем передаёт её какому-то хмырю. Тот допивает остаток и предлагает продолжить вечеринку, но уже с девочками в баре, и ты соглашаешься. Опираясь друг на друга, вы бредёте по пристани.
Просыпаешься ты в какой-то комнате, с какой-то девкой. Голова болит, но чиста, денег нет. А потом ты долго живёшь. А потом снова лежишь в кровати, к тебе подходят куча детишек, это внуки. А ты спокойно принимаешь то, что должно произойти с каждым. То единственное, от чего ты никак не отделаешься, уж поверь. И никто тебе не поможет. И тут твой глаз каким-то образом оказывается в лёгком, а пятка где-то в прямой кишке. Ну в общем, ну ты меня понял.
И кладёт мне на плечо руку. Говорит: "Не рассказывай её детям", и неспешно уходит прочь.
Интересно, ошибаюсь ли я, но мне кажется, что бывают только хорошие сказки и страшные истории. Но помойму, он всё-таки сказал что это была сказка.
PS: Изначально хотел записать это звуком, но аппаратура не позволила.
Представь себе, что ты такой как я. Старый, дряхлый. Руки болят. Ноги болят. Глаза не видят нихрена, а вместо голоса порой разносится утробный хрип, потом кашель, и лишь потом ты прокурено можешь что-то пробормотать. Как тебе? Не охота таким стать, правда? И у тебя когда-то была семья, но теперь её нету. У тебя были друзья, но теперь и их нету.
Не имеет никакого значения, что со всеми ними стало. Кто-то умер от старости, от болезней, кто-то попал под машину, кто-то отравился грибами из лесу, а кого-то подстрелили, не надо было лезть, куда не просят, а кто-то просто тебя кинул. Не имеет никакого значения, так как сейчас этого нет, а от воспоминаний, лишь тошнит. А ведь раньше всё было не так, но усталость и безразличие оставило всё это в прошлом. Раньше был список, не большой клокчёк бумаги, на нём строки, а рядом с некоторыми галочки. А сверху написано: "Осилить до смерти", у тебя такой есть? Если нету, то ещё напишешь, и выбросишь, когда поймёшь, что и четверть не потянешь.
Одна у тебя радость - сесть вечерком за стол на табуретку, налить стакан, и выпить. Как по расписанию всё что было нахлынет, и по щекам побегут слёзы. Потом второй стакан, и всё пропадёт. Не будет даже отголосков, и ты падаешь на кровать. До следующего утра, или вечера, или быть может до никогда.
Думаешь, не будет этого? Думаешь, никогда не вернёшься домой от любовницы, и не увидишь, как твою жену ебёт какой-то мудак? И не важно, что тебе давно на неё плевать, тебе будет стыдно заикнуться о том, какая она шлюха. Подожди, подожди, всё будет.
А как вечерком, домой, ты будешь возвращаться. Как всегда унылым старым пнём, что может только материться на окружающих себе под нос, еле переставляя ноги. Поднимешься по лестнице, нальёшь стакан, и твой пока ещё не залитый глаз зацепится за бутылку из портвейна на шкафу. Ты её снимешь и поставишь на стол, зазывая всех чертей на ужин, и выпьешь стакан. В голове мелькнёт мысль: "Технический", и ты начнёшь падать. Руки захватят на столе бутылку, и вот ты уже валяешься на полу, с бутылкой в руке, как после того, как ты её распил. Это было давно, в Крыму, с каким-то матросом. А потом ты отказался идти и поить его в пивную, за что и получил в морду, и остался без кошелька.
Кашель. Тошнота. Рвота. Лужа желчи под тобой с непереваренным хлебом. И стенки начинают сжиматься, и ты вместе с ними. Твоя печень сливается с желудком, потом заворачивается в кишки и сверху на всё это падает кадык. И вот ты уже не в силах понять, есть ли ты вообще. Если что-то вокруг. Тебе кажется, что твоё тело снова сводит от рвоты, но ты не можешь его ощутить. Темно. А потом тебе светят в глаза фонарём какой-то мудак. Но спустя мгновение ты понимаешь, что это не мудак с фонарём, а просто всё вокруг залилось светом, который плавно тухнет.
Теперь ваше чедушное тельце уже разлетается во все стороны, его мельчайшие детали. Потом они слипаются в ногти, волосы, ухо и пальцы. Потом грохот, это ушная перепонка чуть не была пробита на вылет зубом. Задница ощущает холодные доски причала. Ты рыгнул, ну что, неплохо, если можешь рыгнуть, значит есть чем. Рука привычно опрокидывает в глотку бутылку с портвейном, а затем передаёт её какому-то хмырю. Тот допивает остаток и предлагает продолжить вечеринку, но уже с девочками в баре, и ты соглашаешься. Опираясь друг на друга, вы бредёте по пристани.
Просыпаешься ты в какой-то комнате, с какой-то девкой. Голова болит, но чиста, денег нет. А потом ты долго живёшь. А потом снова лежишь в кровати, к тебе подходят куча детишек, это внуки. А ты спокойно принимаешь то, что должно произойти с каждым. То единственное, от чего ты никак не отделаешься, уж поверь. И никто тебе не поможет. И тут твой глаз каким-то образом оказывается в лёгком, а пятка где-то в прямой кишке. Ну в общем, ну ты меня понял.
И кладёт мне на плечо руку. Говорит: "Не рассказывай её детям", и неспешно уходит прочь.
Интересно, ошибаюсь ли я, но мне кажется, что бывают только хорошие сказки и страшные истории. Но помойму, он всё-таки сказал что это была сказка.
PS: Изначально хотел записать это звуком, но аппаратура не позволила.
Неуместность.
Мне стало страшно, потому что я понял, что знакомое и близкое чужое, уже совсем чужое - не тот старик, которого я увидел в зеркале, а я сам: я сам себе чужой. (с) Яков Семенович Друскин
Неуместность.
Как бы вы отнеслись к человеку, который однажды поймал бы вас за рукав на улице, рядом с вашим подъездом? Думаю, у большинства первое желание будет вырваться. Чтож, я не стал исключением. Почему-то мы боимся, когда нас касаются незнакомые нам люди. Мы думаем, что они больны. Мы думаем, что они хотят нас обмануть. Но стоит нам встретить незнакомого человека в компании с хорошим знакомым или другом, и вот мы уже уверены в нём. Что он желает нам добра. Мы с уверенностью протягиваем ему руку. А что мы думаем если подобный человек начинает, держать нас за край одежды, что-то нервно и быстро при этом бормоча? Лишь редкие добряки вслушиваются в речь незнакомца, большинство же пытается в кратчайший срок понять, рекламщик он? псих? или ему нужна ваша помощь. И лишь в последнем случае его может быть выслушивают, но всё равно не отбрасывая мыслей об обмане.
Но что же вы будете делать, если подобный человек кажется вам вне всякого сомнение сумасшедшим? Сперва, вы пытаетесь вырваться из его цепких рук, спустя некоторое время вы понимаете, что не можете его ударить, пока он не создаёт для вас физической угрозы. От безысходности, или быть может от скуки, вы начинаете слушать это человека. Сперва, вы не можете понять его наречия. Потом вы привыкаете к его необычной семантики в предложениях. Затем вы начинаете понимать то, о чём он говорит.
Его речь повествует о мироздании. О древних культах и их отражениях в сегодняшних. О самомнении людского разума. О физиках, которые с детской наивностью строят многокилометровые ускорители элементарных частиц. Вы представляете себе маленьких детей перед пластиковым ведёрком кубиков. Как они достают их и складывают пирамиды. Затем вытаскивают камушки по одному. Потом она рушится и они со смехом собирают другую, учитывая прежний опыт. В результате пирамида с каждым разом становится всё выше. Затем берёте на кухне табуретку и снимаете с антресоли пакет с другими кубиками. Отдаёте их детям. Затем вы вздрагиваете от того, что вам на лицо попала капля слюны повествующего. Теперь он рассказывает о другом мире. Мире, о существовании которого знали древние культы, но давно позабыли сегодняшние. Мире, с которым играют физики и ты сам, когда наблюдал за детьми. Он говорил о иерархиях. Он конвертах, папках, шкафах, архивах. Об атомах и галактиках. О клетках и людях.
Вы поняли, что этот человек от вас хочет? Поделиться с вами наболевшим на душе? Рассказать вам о своём открытии во время творческого экстаза? Или пытается задурить вам голову и впарить какие-то амулеты от сглаза? Унизить вас, показывая вам ваши ошибки? Или пытаться получить от вас ответы на те вопросы, на которые сам не в состояние ответить? Вы вновь пытаетесь вырвать рукав куртки из его руки. Бесполезно. Благо, вы стоите на краю дороги, и вы безвольно садитесь на паребрик. Человек садится перед тобой на корточки и продолжает говорить о том, что в том мире всё иначе. Даже мы сами не будем такими, какие мы сейчас. Там другая физика. Другая мораль. Другая культура. Если конечно названия физики, морали и культуры уместны в отношению к тому миру. Туда можно легко попасть. Ты там будешь другим. Потом он начал рассказывать о множественных фактах исчезновения людей. Начиная с древних времён, когда ещё не велись летописи, заканчивая историями, о которых трещал телевизор. А о некоторых из них телевизор говорит вам сейчас, не смотря на то количество времени, что минуло с того разговора.
Затем он отскакивает от вас на пол шага и протягивает пакет из универсама. Вы машинально берёте его в руку. Человек тут же пропадает из поля вашего зрения. По прежнему сидя на паребрике вы кладёте пакет на колени в не силах понять, было ли это на самом деле или нет. Вокруг стемнело, или вас так вымотал этот разговор, что глаза начали слипаться?
Потом вы без сил упали на кровать, кинув пакет в угол. А быть может это был террорист, который подкинул вам бомбу таким необычным способом? Или там находится какой-то яд, что совсем скоро разлетится по вентиляции здания. На утро вы забыли об этом происшедшие. Или отнесли его ко сну.
Спустя неделю вас начинают преследовать странные мысли, частично совпадающие с теми, о которых говорил тот человек. Появляется желание посетить те места, о которых он говорил. И вот вы уже сидите со знакомыми в электричке и едете загород. Потом стоите стоите в их кругу и рассказываете им о тех истинах, которые вы постигли, не осознавая то, что всё это уже было. Они кажутся им слишком безумными, что бы быть правдой, но в тоже время всё говорит о том, что это так. Вы не понимаете людей вокруг вас. Как они могут этого не видеть?
Вы идёте из гостей к метро, и, вдруг, видите подозрительно знакомое лицо. Где вы его видели? Само собой тогда у подъезда своего дома, только сейчас оно спокойное. Глаза в нём добрые и не горят. Но это же был сон думаете вы? Есть лишь один способ проверить? Верно. Вы подходите к нему, вы волнуетесь, вы не знаете чем окончится этот диалог. Вы не знаете даже, узнает ли он вас. Вы не знаете что почувствуете, если он вас не узнает. Но присмотревшись к вам, его лицо искажает страх. Животный страх. Он становится таким же, как и при прежней встрече. Он говорит, что вы сами взяли ту вещь. Что она ему не нужна и быстро пятится назад. Ваших фраз он не слышит. Он обезумев кидается наутёк.
Придя домой, первое что вы делаете, это находите тот пакет. Самый обычный целлофановый пакет из магазина. Внутри деревянная коробка с латунными уголками, на подобие тех, в которые вы когда-то убирали шахматы после игры с отцом. А потом защёлкивали крючки. Только на этой не было шахматной доски. На ней вообще ничего не было, кроме следов ударов, потёртостей и следов от кружки с кофе. Открыв её вы видите какие-то палочки напоминающие уменьшенный камыш, они, лежащие на листке бумаги, расписанном на вашем родном языке вперемешку рисунками. Ниже были другие листочки с записями на других языках, но с теми же картинками. Так же там было несколько кусков чёрной коры. На них были выдавлены письмена, словари для которых, по сравнению с оригиналами, были написаны совсем недавно.
Прочитанный текст привёл вас в замешательство. Если верить ему, вы можете попасть в тот мир. Мир, о котором говорил тот человек. Мир, который превосходит этот. Но обратного пути из него не было.
Забыв об этой глупой шутке вы продолжаете жить дальше, убрав ту коробку в самый дальний шкаф. Но, к сожалению, мысли о не остались с вами. Вы постоянно думаете о том, что там? О том, как там людям, которые ушли туда по воле случайности или своей собственной. Счастливы ли они? Живут ли они там вечно в скуке или радости? А быть может они погибли спустя мгновение после ухода? А быть может вся это обман. Осознают ли они себя там? И тут вы начинаете догадываться о тех причинах, которые двигали тем человеком.
Приходя домой, вы с разочарованием кидаете взгляд на целый дверной замок, а зайдя в квартиру наливаете себе чаю.Привычно ставите кружку на коробку, лежащую на столе и уходите в мысли. Потом делитесь ими с друзьями, знакомыми, и как всегда натыкаетесь на непонимание. На тишину. На нежелание об этом думать. Проходит месяц за месяцем. Крышка коробки всё сильнее и сильнее покрывается следами кружек. Текст на тех кусках коры вы уже знаете наизусть.
Порой в вашу дверь раздаётся звонок незваного гостя, и вы, сломя голову, бежите прятать коробку от его взора, перед тем как открыть дверь. Вы не хотите ему рассказывать об этом. Боитесь что вас примут за сумасшедшего. Боитесь услышать с той стороны вместо тишины неприязнь. Боитесь, что вас не выслушают. Проходят месяцы, и вы всё чаще слышите о том, что на вас косятся люди.
Вы мечтаете о том, что бы выполнить то, что описано на тех корках. Но вам слишком мало известно о результатах. Вы каждый вечер стучите пальцами по однотонной крышке коробки. Вы устаёте от того, что никто не обсуждает это с вами вопросы, волнующие вас. Вы боитесь поменять то что есть на фикцию. Вы боитесь, что эта коробка обман. Вы читаете о странных происшествиях. Собираете информацию о последних научных достижениях и ищите древние тексты. Вы боитесь, что эта коробка правда. Вы боитесь это проверить, ведь обратного пути не будет. Вы зовёте в гости человека, которому вы рассказывали больше всех. Единственного, который может быть вас поймёт. Но он не дослушав ваш рассказ убегает. Вам увольняют с работы за чудовищную невнимательность. Заходя в гости, вы, порой, замечаете как за вашей спиной шепчутся. Как люди постепенно покидают помещения, стоит вам начать делиться своими мыслями. И тоску в глазах последнего, кто остаётся.
Вы находите множество свидетельств о правдивости написанного. Что-то в записях философов древности. Что-то в самых древних культах планеты. Что-то в последних данных учёных.
Затем вы садитесь за столом дома. Берёте тряпку и протирается коробку. Аккуратно кладёте её в пакет и едете в другой район города. В район, в котором практически не бываете.
А что вы делаете потом?
ЗЫ. Можно воспринимать как извинение. Можно как просьбу. Можно как признание. Можно как призыв к помощи. Можно как насмешку. Можно как вызов. Можно как безразличие. Можно как бессмысленность. Можно как дренную выпивку.
ЗЗЫ. Изначально это рассказ планировалось назвать ``Жалкое подобие смерти''.
Неуместность.
Как бы вы отнеслись к человеку, который однажды поймал бы вас за рукав на улице, рядом с вашим подъездом? Думаю, у большинства первое желание будет вырваться. Чтож, я не стал исключением. Почему-то мы боимся, когда нас касаются незнакомые нам люди. Мы думаем, что они больны. Мы думаем, что они хотят нас обмануть. Но стоит нам встретить незнакомого человека в компании с хорошим знакомым или другом, и вот мы уже уверены в нём. Что он желает нам добра. Мы с уверенностью протягиваем ему руку. А что мы думаем если подобный человек начинает, держать нас за край одежды, что-то нервно и быстро при этом бормоча? Лишь редкие добряки вслушиваются в речь незнакомца, большинство же пытается в кратчайший срок понять, рекламщик он? псих? или ему нужна ваша помощь. И лишь в последнем случае его может быть выслушивают, но всё равно не отбрасывая мыслей об обмане.
Но что же вы будете делать, если подобный человек кажется вам вне всякого сомнение сумасшедшим? Сперва, вы пытаетесь вырваться из его цепких рук, спустя некоторое время вы понимаете, что не можете его ударить, пока он не создаёт для вас физической угрозы. От безысходности, или быть может от скуки, вы начинаете слушать это человека. Сперва, вы не можете понять его наречия. Потом вы привыкаете к его необычной семантики в предложениях. Затем вы начинаете понимать то, о чём он говорит.
Его речь повествует о мироздании. О древних культах и их отражениях в сегодняшних. О самомнении людского разума. О физиках, которые с детской наивностью строят многокилометровые ускорители элементарных частиц. Вы представляете себе маленьких детей перед пластиковым ведёрком кубиков. Как они достают их и складывают пирамиды. Затем вытаскивают камушки по одному. Потом она рушится и они со смехом собирают другую, учитывая прежний опыт. В результате пирамида с каждым разом становится всё выше. Затем берёте на кухне табуретку и снимаете с антресоли пакет с другими кубиками. Отдаёте их детям. Затем вы вздрагиваете от того, что вам на лицо попала капля слюны повествующего. Теперь он рассказывает о другом мире. Мире, о существовании которого знали древние культы, но давно позабыли сегодняшние. Мире, с которым играют физики и ты сам, когда наблюдал за детьми. Он говорил о иерархиях. Он конвертах, папках, шкафах, архивах. Об атомах и галактиках. О клетках и людях.
Вы поняли, что этот человек от вас хочет? Поделиться с вами наболевшим на душе? Рассказать вам о своём открытии во время творческого экстаза? Или пытается задурить вам голову и впарить какие-то амулеты от сглаза? Унизить вас, показывая вам ваши ошибки? Или пытаться получить от вас ответы на те вопросы, на которые сам не в состояние ответить? Вы вновь пытаетесь вырвать рукав куртки из его руки. Бесполезно. Благо, вы стоите на краю дороги, и вы безвольно садитесь на паребрик. Человек садится перед тобой на корточки и продолжает говорить о том, что в том мире всё иначе. Даже мы сами не будем такими, какие мы сейчас. Там другая физика. Другая мораль. Другая культура. Если конечно названия физики, морали и культуры уместны в отношению к тому миру. Туда можно легко попасть. Ты там будешь другим. Потом он начал рассказывать о множественных фактах исчезновения людей. Начиная с древних времён, когда ещё не велись летописи, заканчивая историями, о которых трещал телевизор. А о некоторых из них телевизор говорит вам сейчас, не смотря на то количество времени, что минуло с того разговора.
Затем он отскакивает от вас на пол шага и протягивает пакет из универсама. Вы машинально берёте его в руку. Человек тут же пропадает из поля вашего зрения. По прежнему сидя на паребрике вы кладёте пакет на колени в не силах понять, было ли это на самом деле или нет. Вокруг стемнело, или вас так вымотал этот разговор, что глаза начали слипаться?
Потом вы без сил упали на кровать, кинув пакет в угол. А быть может это был террорист, который подкинул вам бомбу таким необычным способом? Или там находится какой-то яд, что совсем скоро разлетится по вентиляции здания. На утро вы забыли об этом происшедшие. Или отнесли его ко сну.
Спустя неделю вас начинают преследовать странные мысли, частично совпадающие с теми, о которых говорил тот человек. Появляется желание посетить те места, о которых он говорил. И вот вы уже сидите со знакомыми в электричке и едете загород. Потом стоите стоите в их кругу и рассказываете им о тех истинах, которые вы постигли, не осознавая то, что всё это уже было. Они кажутся им слишком безумными, что бы быть правдой, но в тоже время всё говорит о том, что это так. Вы не понимаете людей вокруг вас. Как они могут этого не видеть?
Вы идёте из гостей к метро, и, вдруг, видите подозрительно знакомое лицо. Где вы его видели? Само собой тогда у подъезда своего дома, только сейчас оно спокойное. Глаза в нём добрые и не горят. Но это же был сон думаете вы? Есть лишь один способ проверить? Верно. Вы подходите к нему, вы волнуетесь, вы не знаете чем окончится этот диалог. Вы не знаете даже, узнает ли он вас. Вы не знаете что почувствуете, если он вас не узнает. Но присмотревшись к вам, его лицо искажает страх. Животный страх. Он становится таким же, как и при прежней встрече. Он говорит, что вы сами взяли ту вещь. Что она ему не нужна и быстро пятится назад. Ваших фраз он не слышит. Он обезумев кидается наутёк.
Придя домой, первое что вы делаете, это находите тот пакет. Самый обычный целлофановый пакет из магазина. Внутри деревянная коробка с латунными уголками, на подобие тех, в которые вы когда-то убирали шахматы после игры с отцом. А потом защёлкивали крючки. Только на этой не было шахматной доски. На ней вообще ничего не было, кроме следов ударов, потёртостей и следов от кружки с кофе. Открыв её вы видите какие-то палочки напоминающие уменьшенный камыш, они, лежащие на листке бумаги, расписанном на вашем родном языке вперемешку рисунками. Ниже были другие листочки с записями на других языках, но с теми же картинками. Так же там было несколько кусков чёрной коры. На них были выдавлены письмена, словари для которых, по сравнению с оригиналами, были написаны совсем недавно.
Прочитанный текст привёл вас в замешательство. Если верить ему, вы можете попасть в тот мир. Мир, о котором говорил тот человек. Мир, который превосходит этот. Но обратного пути из него не было.
Забыв об этой глупой шутке вы продолжаете жить дальше, убрав ту коробку в самый дальний шкаф. Но, к сожалению, мысли о не остались с вами. Вы постоянно думаете о том, что там? О том, как там людям, которые ушли туда по воле случайности или своей собственной. Счастливы ли они? Живут ли они там вечно в скуке или радости? А быть может они погибли спустя мгновение после ухода? А быть может вся это обман. Осознают ли они себя там? И тут вы начинаете догадываться о тех причинах, которые двигали тем человеком.
Приходя домой, вы с разочарованием кидаете взгляд на целый дверной замок, а зайдя в квартиру наливаете себе чаю.Привычно ставите кружку на коробку, лежащую на столе и уходите в мысли. Потом делитесь ими с друзьями, знакомыми, и как всегда натыкаетесь на непонимание. На тишину. На нежелание об этом думать. Проходит месяц за месяцем. Крышка коробки всё сильнее и сильнее покрывается следами кружек. Текст на тех кусках коры вы уже знаете наизусть.
Порой в вашу дверь раздаётся звонок незваного гостя, и вы, сломя голову, бежите прятать коробку от его взора, перед тем как открыть дверь. Вы не хотите ему рассказывать об этом. Боитесь что вас примут за сумасшедшего. Боитесь услышать с той стороны вместо тишины неприязнь. Боитесь, что вас не выслушают. Проходят месяцы, и вы всё чаще слышите о том, что на вас косятся люди.
Вы мечтаете о том, что бы выполнить то, что описано на тех корках. Но вам слишком мало известно о результатах. Вы каждый вечер стучите пальцами по однотонной крышке коробки. Вы устаёте от того, что никто не обсуждает это с вами вопросы, волнующие вас. Вы боитесь поменять то что есть на фикцию. Вы боитесь, что эта коробка обман. Вы читаете о странных происшествиях. Собираете информацию о последних научных достижениях и ищите древние тексты. Вы боитесь, что эта коробка правда. Вы боитесь это проверить, ведь обратного пути не будет. Вы зовёте в гости человека, которому вы рассказывали больше всех. Единственного, который может быть вас поймёт. Но он не дослушав ваш рассказ убегает. Вам увольняют с работы за чудовищную невнимательность. Заходя в гости, вы, порой, замечаете как за вашей спиной шепчутся. Как люди постепенно покидают помещения, стоит вам начать делиться своими мыслями. И тоску в глазах последнего, кто остаётся.
Вы находите множество свидетельств о правдивости написанного. Что-то в записях философов древности. Что-то в самых древних культах планеты. Что-то в последних данных учёных.
Затем вы садитесь за столом дома. Берёте тряпку и протирается коробку. Аккуратно кладёте её в пакет и едете в другой район города. В район, в котором практически не бываете.
А что вы делаете потом?
ЗЫ. Можно воспринимать как извинение. Можно как просьбу. Можно как признание. Можно как призыв к помощи. Можно как насмешку. Можно как вызов. Можно как безразличие. Можно как бессмысленность. Можно как дренную выпивку.
ЗЗЫ. Изначально это рассказ планировалось назвать ``Жалкое подобие смерти''.
Временами не бывает даже времени.
Этот рассказ несколько отличается от всех остальных. И его я хочу предварить небольшой прелюдией, что бы дать читателю требуемое русло мысли.
Мы все живём в этом мире. Мы все разнве. Кто-то из нас верит в бога. Кто-то из нас в него не верит. Я не знаю для кого из них написан этот рассказ. Не знаю чьему мировоззрению он больше соответствует. Пожалуй, любой из вас хоть что-то из него сможет вынести.
А теперь представьте перед собой координатные оси. Высота. Ширина. Глубина. Теперь представьте себя центром этой системы отчёта, что движется вместе с вами всегда. И ориентирована относительно ваших глаз. Теперь представьте себе нашу солнечную систему. Солнце, вокруг которой крутится несколько шариков. И на одном из этих шариков вы видите себя. Вы видете свои координатные оси. Проходит год за годом и они всё время вращаются, с каждым твоим движением. Даже когда ты неподвижно спишь, они подвижны вместе с твои шариком, за который ты вроде как и держишься, но покинуть который не в силах. Ещё множество оборотов вокруг солнца. И вот ваша координатная ось от вас пропала. А может и не пропала, но вместо неё вы видете уже нечто иное. Быть может, очень похожее. Но точно другое.
А теперь вы протягиваете руку и нажимаете кнопку "назад". Слышите шуршание магнитной ленты, что перематывается с одной катушки на другую. Вот мелькнула ваша координатная ось. Быстро-быстро завертелась и вновь пропала. А может быть и видоизменилась.
---------------------------------------------------------------------------
Первая мыль, что посетила меня была такая:
- Похоже я в не достроенной ветке метро.
Эта мысль была парадоксальна по своему содержанию, и вы бы несомненно со мной согласились бы, если бы знали кто я такой и что происходило со мной ранее. В прочем, пожалуй, значительно больше удивляла её форма.
Вокруг было нагромождение из бетонных плит и рёбер жёсткости, выполненных из чёрного и метала и сцеплённых между собой болтами размером, наверное, с кулачёк ребёнка начальной школы. С них свисали гирлянды из пыли, но пол был чистым. Слегка шершавым на ощупь.
В одном направление было белый свет. Он был настолько ярким, что жёг глаза, оставляя на сетчатки "арочные" отпечатки. С другой стороны висел, где-то в далеке висел желтоватый огонёк. Я пошёл к нему.
Было тепло. По спине начали струиться тоненькие ручейки, и капли из них эхом прокатывались по тунелю.
Впереди висела небольшая лампа накаливания. Ват 60. Не больше. Вокруг неё мельтешил мотылёк. Он раз за разом с задевал крыльями стеклянную приграду сбивая клочки пыли, и каждый раз мгновенно отскакивал прочь. Но этот тусклый огонёк света не давал ему улететь прочь, и он как завороженный бился снова и снова.
За лампой туннель обрывался, а его пол растекался вниз широкой лестницей. Это зала была огромной. Но судить точно я не могу, так как свет лампы уходил в никуда.
Практически на ощупь, я спустился вниз, и передо мной мелькнуло три тонкие полоски света. Затем появился огонёк, который выхватывал из темноты силуэт человека, который шёл ко мне.
Он был в длинном плаще, а в руке нёс керосиновую лампу без плафона, и был вынужден закрывать пламя рукой от ветра. Когда он остановился на расстояние вытянутой руки от меня, я смог разглядеть его одеяние. Это был старый кожаный плащ. На руках были не менее старые перчатки и сапоги были из такой же кожи. На последних были обрывки от стремян.
Его дыхание было тяжёлым и странно дребезжало. Когда он поднял лампу, свет попал в его капюшон.
Там было лицо, с которого свисали шматки кожи. Носа практически не было. Среди кусков губ виднелись гнелые жёлтые зубы.
Внимательно мы оба были спокойными, и не спеша рассматривали друг друга.
--- Ну и что ты будешь делать теперь?
--- Не знаю --- ответил я и провалился квозь пол.
-----------------------------------------------------------------------------------
Забавно, рассказ получился сопоставимым по размерам с прелюдией. Давайте я сейчас попытаюсь немного прокомментировать это рассказ. О чём именно я писал. А вы, надеюсь, скажите, увидели ли вы это в нём. Если нет, то то, что вы увидели в нём.
Человек в нём. Главный герой. Это некоторая дожизненная субстанция, что ещё не попала в наш мир. От того его так удивляет то, что туннель был похож на метро, ведь он не мог ещё знать что такое метро. Тут пожалуй просматривается тема, которую недавно обсуждали в определённом круге, что для нас есть "естественно". Туннель - на первый взгляд это некоторый мост между нашим миром, и тем миром мёртвых. Но ссылаясь на прелюдию, я писал что не знаю для кого этот рассказ. Для верующих или нет, в связи с этим, такое определение никак не подходит.
Туннель, это мост между временем и его отсутствием. Или между временем и вечностью. То что в вечности, то постоянно и не разрушимо. Вечно только то, что никогда не рождалось и никогда не умрёт. В этом рассказе человек переходит в наш мир. И он встречает перед собой человека. Человека, который гниёт заживо. Что это может быть за человек? Это тот человек, который (как я задумывал), уже прожил свою жизнь в нашем мире, и не хочет отправляться назад. Почему? Страх. Он не верит в то, что его личность сохранится такой, какой она является.
Теперь по комментарию на каждую реплику.
"ну что ты будешь делать теперь". Эта реплика могла родиться из мыслей, что не имеет значения что ты будешь делать теперь, так как в любом случае ты пройдёшь мимо меня снова.
Ответная реплика говорит нам о том, что у нас была создана новая личность, которая не знает, почему она туда спустилась. И вот она родилась.
Если вспомню что-то, о чём ещё не сказал, допишу.
Мы все живём в этом мире. Мы все разнве. Кто-то из нас верит в бога. Кто-то из нас в него не верит. Я не знаю для кого из них написан этот рассказ. Не знаю чьему мировоззрению он больше соответствует. Пожалуй, любой из вас хоть что-то из него сможет вынести.
А теперь представьте перед собой координатные оси. Высота. Ширина. Глубина. Теперь представьте себя центром этой системы отчёта, что движется вместе с вами всегда. И ориентирована относительно ваших глаз. Теперь представьте себе нашу солнечную систему. Солнце, вокруг которой крутится несколько шариков. И на одном из этих шариков вы видите себя. Вы видете свои координатные оси. Проходит год за годом и они всё время вращаются, с каждым твоим движением. Даже когда ты неподвижно спишь, они подвижны вместе с твои шариком, за который ты вроде как и держишься, но покинуть который не в силах. Ещё множество оборотов вокруг солнца. И вот ваша координатная ось от вас пропала. А может и не пропала, но вместо неё вы видете уже нечто иное. Быть может, очень похожее. Но точно другое.
А теперь вы протягиваете руку и нажимаете кнопку "назад". Слышите шуршание магнитной ленты, что перематывается с одной катушки на другую. Вот мелькнула ваша координатная ось. Быстро-быстро завертелась и вновь пропала. А может быть и видоизменилась.
---------------------------------------------------------------------------
Первая мыль, что посетила меня была такая:
- Похоже я в не достроенной ветке метро.
Эта мысль была парадоксальна по своему содержанию, и вы бы несомненно со мной согласились бы, если бы знали кто я такой и что происходило со мной ранее. В прочем, пожалуй, значительно больше удивляла её форма.
Вокруг было нагромождение из бетонных плит и рёбер жёсткости, выполненных из чёрного и метала и сцеплённых между собой болтами размером, наверное, с кулачёк ребёнка начальной школы. С них свисали гирлянды из пыли, но пол был чистым. Слегка шершавым на ощупь.
В одном направление было белый свет. Он был настолько ярким, что жёг глаза, оставляя на сетчатки "арочные" отпечатки. С другой стороны висел, где-то в далеке висел желтоватый огонёк. Я пошёл к нему.
Было тепло. По спине начали струиться тоненькие ручейки, и капли из них эхом прокатывались по тунелю.
Впереди висела небольшая лампа накаливания. Ват 60. Не больше. Вокруг неё мельтешил мотылёк. Он раз за разом с задевал крыльями стеклянную приграду сбивая клочки пыли, и каждый раз мгновенно отскакивал прочь. Но этот тусклый огонёк света не давал ему улететь прочь, и он как завороженный бился снова и снова.
За лампой туннель обрывался, а его пол растекался вниз широкой лестницей. Это зала была огромной. Но судить точно я не могу, так как свет лампы уходил в никуда.
Практически на ощупь, я спустился вниз, и передо мной мелькнуло три тонкие полоски света. Затем появился огонёк, который выхватывал из темноты силуэт человека, который шёл ко мне.
Он был в длинном плаще, а в руке нёс керосиновую лампу без плафона, и был вынужден закрывать пламя рукой от ветра. Когда он остановился на расстояние вытянутой руки от меня, я смог разглядеть его одеяние. Это был старый кожаный плащ. На руках были не менее старые перчатки и сапоги были из такой же кожи. На последних были обрывки от стремян.
Его дыхание было тяжёлым и странно дребезжало. Когда он поднял лампу, свет попал в его капюшон.
Там было лицо, с которого свисали шматки кожи. Носа практически не было. Среди кусков губ виднелись гнелые жёлтые зубы.
Внимательно мы оба были спокойными, и не спеша рассматривали друг друга.
--- Ну и что ты будешь делать теперь?
--- Не знаю --- ответил я и провалился квозь пол.
-----------------------------------------------------------------------------------
Забавно, рассказ получился сопоставимым по размерам с прелюдией. Давайте я сейчас попытаюсь немного прокомментировать это рассказ. О чём именно я писал. А вы, надеюсь, скажите, увидели ли вы это в нём. Если нет, то то, что вы увидели в нём.
Человек в нём. Главный герой. Это некоторая дожизненная субстанция, что ещё не попала в наш мир. От того его так удивляет то, что туннель был похож на метро, ведь он не мог ещё знать что такое метро. Тут пожалуй просматривается тема, которую недавно обсуждали в определённом круге, что для нас есть "естественно". Туннель - на первый взгляд это некоторый мост между нашим миром, и тем миром мёртвых. Но ссылаясь на прелюдию, я писал что не знаю для кого этот рассказ. Для верующих или нет, в связи с этим, такое определение никак не подходит.
Туннель, это мост между временем и его отсутствием. Или между временем и вечностью. То что в вечности, то постоянно и не разрушимо. Вечно только то, что никогда не рождалось и никогда не умрёт. В этом рассказе человек переходит в наш мир. И он встречает перед собой человека. Человека, который гниёт заживо. Что это может быть за человек? Это тот человек, который (как я задумывал), уже прожил свою жизнь в нашем мире, и не хочет отправляться назад. Почему? Страх. Он не верит в то, что его личность сохранится такой, какой она является.
Теперь по комментарию на каждую реплику.
"ну что ты будешь делать теперь". Эта реплика могла родиться из мыслей, что не имеет значения что ты будешь делать теперь, так как в любом случае ты пройдёшь мимо меня снова.
Ответная реплика говорит нам о том, что у нас была создана новая личность, которая не знает, почему она туда спустилась. И вот она родилась.
Если вспомню что-то, о чём ещё не сказал, допишу.
Пинту лучшего
Серое небо давит. Оно невообразимо давит на нас. Смотришь вверх, и там
нет ничего кроме тусклого, светлого пятна отфильтрованного
солнца. Если фильтра нет, то только хуже. Диафрагма начинает
барахлить, и создаётся впечатление того, что наступила ночь. Вот
только никакие лампы не помогут тебе осветить мир вокруг тебя.
Забавно держать в руках призрака прошлого. Всё время кажется, что он
должен вырваться из твоей руки и упасть в пыль, где сможет найти
покой.
Откинув крышку помятого временем и физическим давлением портсигара я
достал из него кусок серого пластика, на одном из краёв которого
тусклыми полосами располагались медные полосы контактов. Я присел на
бордюр магазина во дворе. Это был один из тех магазинов, что посещали
только очень состоятельные люди. В нём продавали табак и выпивку. Нет,
не ту, о которой вы могли подумать. Настоящую выпивку. Настоящий табак. Там
было всё, чего только можно было пожелать: водка, пиво,
мальборо... Вот только в карманах не было ничего, что оценивалось во
столько же.
Потрескавшимися пальцами я нащупал за ухом разъём.
--- Надо будет попросить кого-нибудь его затянуть, а то опять
потеряю. --- пронеслось в голове. Раздался громкий
щелчок. Затем электрический треск. В глазах замерцали яркие вспышки, и
в воздухе повис очень высокий писк. Руки начала бить судорога.
К счастью, я --- уже привык к этому, и уже через несколько секунд
пласмаска снова была у меня в руках, а не я в луже, дёргаясь и пуская
слюни. Тщательно протерев на ней контакты, я скрутил в
трубочку воротник рваной рубашки и попытался, на сколько смог,
протереть разъём и повторил попытку.
На этот раз дребезга не было. Небо стало голубым. Обшарпанные стены
подворотни окрасились в бежевый цвет. Я встал и пошёл прочь быстрым
шагом.
Идя по улице, я видел множество ухоженных лиц. Казалось, они были рады
видеть меня. С одним я попытался поздороваться, но в результате тот
рассмеялся, и, протянув мне на мгновение руку, с извинениями
убежал. Единственное что меня удивляло, это то, почему я прихрамывал
на одну ногу. С ней вроде бы всё было в порядке.
Я шёл в клуб. Я всех там знал. И меня там все знали. Именно благодаря
им моя жизнь так хорошо складывается. Поправив пиджак, --- а то
подумают что я невоспитанный невежда, --- я вошёл внутрь. Бармен,
приглашая меня к стойке, махнул мне рукой.
После выпитого бокала пива, по телу пробежалось приятное
тепло. Захотелось спать, но я знал что Денис не любит когда спят за
его стойкой, и поэтому решил отправиться домой.
Слезая с высокого барного стула, я зацепился ногой за ножку и
упал. Из-за рта рванул поток желудочного сока и какой-то дряни. Сверху
раздался смех какого-то очкарика, что сидел на стуле прямо надо
мной. Первые две попытки подняться на ноги провалились из-за
скользкого пола, в результате чего я решился добираться домой на четвереньках.
нет ничего кроме тусклого, светлого пятна отфильтрованного
солнца. Если фильтра нет, то только хуже. Диафрагма начинает
барахлить, и создаётся впечатление того, что наступила ночь. Вот
только никакие лампы не помогут тебе осветить мир вокруг тебя.
Забавно держать в руках призрака прошлого. Всё время кажется, что он
должен вырваться из твоей руки и упасть в пыль, где сможет найти
покой.
Откинув крышку помятого временем и физическим давлением портсигара я
достал из него кусок серого пластика, на одном из краёв которого
тусклыми полосами располагались медные полосы контактов. Я присел на
бордюр магазина во дворе. Это был один из тех магазинов, что посещали
только очень состоятельные люди. В нём продавали табак и выпивку. Нет,
не ту, о которой вы могли подумать. Настоящую выпивку. Настоящий табак. Там
было всё, чего только можно было пожелать: водка, пиво,
мальборо... Вот только в карманах не было ничего, что оценивалось во
столько же.
Потрескавшимися пальцами я нащупал за ухом разъём.
--- Надо будет попросить кого-нибудь его затянуть, а то опять
потеряю. --- пронеслось в голове. Раздался громкий
щелчок. Затем электрический треск. В глазах замерцали яркие вспышки, и
в воздухе повис очень высокий писк. Руки начала бить судорога.
К счастью, я --- уже привык к этому, и уже через несколько секунд
пласмаска снова была у меня в руках, а не я в луже, дёргаясь и пуская
слюни. Тщательно протерев на ней контакты, я скрутил в
трубочку воротник рваной рубашки и попытался, на сколько смог,
протереть разъём и повторил попытку.
На этот раз дребезга не было. Небо стало голубым. Обшарпанные стены
подворотни окрасились в бежевый цвет. Я встал и пошёл прочь быстрым
шагом.
Идя по улице, я видел множество ухоженных лиц. Казалось, они были рады
видеть меня. С одним я попытался поздороваться, но в результате тот
рассмеялся, и, протянув мне на мгновение руку, с извинениями
убежал. Единственное что меня удивляло, это то, почему я прихрамывал
на одну ногу. С ней вроде бы всё было в порядке.
Я шёл в клуб. Я всех там знал. И меня там все знали. Именно благодаря
им моя жизнь так хорошо складывается. Поправив пиджак, --- а то
подумают что я невоспитанный невежда, --- я вошёл внутрь. Бармен,
приглашая меня к стойке, махнул мне рукой.
После выпитого бокала пива, по телу пробежалось приятное
тепло. Захотелось спать, но я знал что Денис не любит когда спят за
его стойкой, и поэтому решил отправиться домой.
Слезая с высокого барного стула, я зацепился ногой за ножку и
упал. Из-за рта рванул поток желудочного сока и какой-то дряни. Сверху
раздался смех какого-то очкарика, что сидел на стуле прямо надо
мной. Первые две попытки подняться на ноги провалились из-за
скользкого пола, в результате чего я решился добираться домой на четвереньках.
Век соломенных крыш и крыльев из перьев
Ноги мерно ступают по склону. Ты почти на четвереньках ползёшь, цепляясь руками за небольшими выступы рельефа. То это корень. То пучёк травы, То очередной камень полетел вниз, цепляя по пути другие. Вот он увяз в каком-то кусте, но с десяток камней поменьше продолжают катиться дальше.
--- Если бы брошенный камень размышлял и говорил, то он свой полёт, свободным объявил. --- пронеслась в голове цитата толи из книги, толи из песни.
Под ногти забивалась земля. Штаны по колени были все истрёпанны и в грязи. На редких прямым участках пути, штанины свисали как будто вниз как будто пластиковые тубусы.
Позади меня раскинулся прекрасный вид. Там был лес. Слева, в далеке виднелась полоса озера. В лесу было несколько опушек. Она были прекрасны. В каждой было что-то уникальное, и лишь одна была, будто выжженной в центре сигаретой, уголёк которой продолжал тускло тлеть. Вот только хабариков небыло вокруг.
Пора было снова подтянуть поклажу. Она была слишком тяжела, для того, чтобы взбираться с ней на плечах, ну а в руках это и в принципе было невозможно. Не сразу удалось расположить ноги так, чтобы они не скользили. Не одино растение было выкорчевано таким образом за сегодня. Почему-то, казалось что эта затея бессмысленна, и как все остальные не приведёт ни к чему толковому. Не знаю от чего было такое ощущение. Быть может от того, что редко какое дело я удосужился довезти до конца. Быть может от того что я только что уничтожил плод своих рук последних месяцев.
Спрятавшись от солнца под кустом, я достал из сумки флягу с водой. Сделав несколько глотков, я закрыл глаза.
Скорей всего я уснул. Солнце уже катилось на убыль. На ветке перед моими глазами ползла божья коровка. У неё было 6 белых пятнышек на крылышках. Четыре на левом, два на правом. Аккуратно взяв, я посадил её на самый краешек раскрытой ладони. Вскочил и забормотал детскую поговорку. Она улетела прочь, а я побрёл дальше. До вершины осталось метров сто, не больше.
Это была довольно большая гора. С другого края был обрыв, метров двести пятьдесят --- триста. Стоя на его краю, перехватывало дух. Ветер будто пытался схватить тебя под руки и понести в даль.
Теперь та поляна напоминала потухшую трубку. Там стоял деревянный обгоревший короб. В нём была непонятная смесь палёной травы и пепла.
Вы когда-нибудь пробовали сделать факел? Попробуйте. Факел, который сможет ярко гореть более получаса сделать не так-то и просто. Но сейчас это не важно. От этого факела надо всего-немного. Встретить своим пламенем восходящее солнце и пролететь несколько метров. Вот солнце и оторвалось от горизонта. Огонь с жадностью выскочил из-за своей оградки из камней на факел. Он не противясь покинул очий дом.
Вращаясь, он описал дугу и упал на сложенную из соломы крышу деревянного домика. Жадный до жертвы огонь в считанные мгновение охватил её целиком и, возвышаясь надо мной метров на семь, игриво щёлкал. Я присел на корточки и стал наблюдать за этим действием. Потом обмотал руку верёвкой и взвалил поклажу на спину.
Интересный был опыт. Построить дом. Уничтожить дом. Размотав узлы верёвки я извлёк свою ношу. На неё ушло значительно больше времени, чем на дом. Там были тысячи перьев хитро переплетённые между собой и несколькими тонкими тростями нитками. В них преобладал чёрный цвет. Чтож поделаешь, в наших широтах других птиц с крупными перьями кроме ворон довольно мало. С трудом пристегнув их с воим рукам, я расправил крылья. Ветер будто взбесился в это момент и стал бешено биться в них, отчего мне пришлось сложить их вдоль тела. Я понимаю что я делаю. Я осознаю это. Бросив взгляд на сгоревший дом я кинулся к обрыву и прыгнул.
Не рассчитывая на благосклонность ветра, я видел зарево родного города, что раскинулся передо мною.
--- Если бы брошенный камень размышлял и говорил, то он свой полёт, свободным объявил. --- пронеслась в голове цитата толи из книги, толи из песни.
Под ногти забивалась земля. Штаны по колени были все истрёпанны и в грязи. На редких прямым участках пути, штанины свисали как будто вниз как будто пластиковые тубусы.
Позади меня раскинулся прекрасный вид. Там был лес. Слева, в далеке виднелась полоса озера. В лесу было несколько опушек. Она были прекрасны. В каждой было что-то уникальное, и лишь одна была, будто выжженной в центре сигаретой, уголёк которой продолжал тускло тлеть. Вот только хабариков небыло вокруг.
Пора было снова подтянуть поклажу. Она была слишком тяжела, для того, чтобы взбираться с ней на плечах, ну а в руках это и в принципе было невозможно. Не сразу удалось расположить ноги так, чтобы они не скользили. Не одино растение было выкорчевано таким образом за сегодня. Почему-то, казалось что эта затея бессмысленна, и как все остальные не приведёт ни к чему толковому. Не знаю от чего было такое ощущение. Быть может от того, что редко какое дело я удосужился довезти до конца. Быть может от того что я только что уничтожил плод своих рук последних месяцев.
Спрятавшись от солнца под кустом, я достал из сумки флягу с водой. Сделав несколько глотков, я закрыл глаза.
Скорей всего я уснул. Солнце уже катилось на убыль. На ветке перед моими глазами ползла божья коровка. У неё было 6 белых пятнышек на крылышках. Четыре на левом, два на правом. Аккуратно взяв, я посадил её на самый краешек раскрытой ладони. Вскочил и забормотал детскую поговорку. Она улетела прочь, а я побрёл дальше. До вершины осталось метров сто, не больше.
Это была довольно большая гора. С другого края был обрыв, метров двести пятьдесят --- триста. Стоя на его краю, перехватывало дух. Ветер будто пытался схватить тебя под руки и понести в даль.
Теперь та поляна напоминала потухшую трубку. Там стоял деревянный обгоревший короб. В нём была непонятная смесь палёной травы и пепла.
Вы когда-нибудь пробовали сделать факел? Попробуйте. Факел, который сможет ярко гореть более получаса сделать не так-то и просто. Но сейчас это не важно. От этого факела надо всего-немного. Встретить своим пламенем восходящее солнце и пролететь несколько метров. Вот солнце и оторвалось от горизонта. Огонь с жадностью выскочил из-за своей оградки из камней на факел. Он не противясь покинул очий дом.
Вращаясь, он описал дугу и упал на сложенную из соломы крышу деревянного домика. Жадный до жертвы огонь в считанные мгновение охватил её целиком и, возвышаясь надо мной метров на семь, игриво щёлкал. Я присел на корточки и стал наблюдать за этим действием. Потом обмотал руку верёвкой и взвалил поклажу на спину.
Интересный был опыт. Построить дом. Уничтожить дом. Размотав узлы верёвки я извлёк свою ношу. На неё ушло значительно больше времени, чем на дом. Там были тысячи перьев хитро переплетённые между собой и несколькими тонкими тростями нитками. В них преобладал чёрный цвет. Чтож поделаешь, в наших широтах других птиц с крупными перьями кроме ворон довольно мало. С трудом пристегнув их с воим рукам, я расправил крылья. Ветер будто взбесился в это момент и стал бешено биться в них, отчего мне пришлось сложить их вдоль тела. Я понимаю что я делаю. Я осознаю это. Бросив взгляд на сгоревший дом я кинулся к обрыву и прыгнул.
Не рассчитывая на благосклонность ветра, я видел зарево родного города, что раскинулся передо мною.
Друг
Сухой кашель болью отдавал в груди. Было холодно. У пуховика был
практически оторван рукав. Ещё вчера я был бы рад откашляться. Теперь я
этого боюсь. Снова удалось.
Человек медленно протаскивал ноги в снегу по щиколотку. Ног он
практически не чувствовал из-за от того, что его армейские сапоги были
порваны и чем-то напоминали двух лысых грязных и мелких сабачёнок. Он
остановился на углу дома и стал жевать кусок булки, что достал из
кармана. Его ногти длинной сантиметра в полтора уже давно не были
похожими на человеческие. Они скорее походили на сбитые детьми
когда-то полупрозрачные пластиковые вилы.
Еда это хорошо. Еда это-то единственное ради чего стоит жить. Еда и
опьянение. Чудесное забытьё. Когда ты можешь расслабиться и тебя не
волнует ничего, ни холод. Ни голод. Ни мрази люди вокруг. Ни
собственная вонь. Ни разбитое лицо.
Главное тут нет людей. Тут некому тебя обидеть. Разве что встретишь
дворовую собаку, но та не обидит. Та лишь подойдёт, понюхает и
отправится своей дорогой знаю, что ты свой. Или прибьётся, если будет
кусочек чего съестного с собой прикормить.
Не то что та кампания вчера. Сначала был удар по голове. Потом по
ногам и я упал. Они смеялись. Кричали: "Паскуда", "Мразь",
"Говно". Потом оттащили в какую-то подворотню и стали кидаться в меня
бутылками. Потом стали что-то между собой обсуждать. Кто-то пытался их
остановить. Нет, это не был прохожий, прохожий бы мгновенно оказался
бы рядом со мной. И это не был милиционер. Тогда они бы
разбежались. Это одному из них показалось, что шутка затянулась. Он не
хотел кинуть в меня бутылку. Или не мог. По этому в конце концов она
разбилась о стену прямо перед моим лицом. Из губы хлынула кровь и
разжались дружные поздравления и похлопывания по плечу.
Каждый подошёл и дал в живот ногой лежачего. Затем все смеясь
ушли. Лежачий был в полуобморочном состояние. Лишь в середине
следующего дня он нашёл силы чтобы подняться и уйти.
Я облокотился на дерево и тут же отпрянул. По плечу как будто прошёл
разряд тока.
Вторая попытка облокотиться была более аккуратной и успешной. До
теплоцентрали было ещё около двух километров пути. За спиной что-то
хрустнуло и я с испугом обернулся. Там был пёс. Он был очень большим и
на вид, здоровым, что было довольно удивительно для дворового пса. Под
моим взглядом он прилёг и отвёл уши назад. У него был чёрный нос и
серая шкура. Куцый хвост неподвижно лежал позади. Я подошёл к нему
метра на 3 и аккуратно кинул ему кусок хлеба.
Пёс поднялся. Сделал шаг. Обнюхал предложенное угощение. Поднял морду
и уставился на человека. В его остекленевших глазах можно было увидеть
панорамную небольшого пригодного леса. Человека в рваной одежде
еле-еле улыбающегося разбитыми губами. Единственное, что в них не
отразилось как он махнул хвостом.
Ну вот. Теперь я не буду больше один. Теперь я буду с другом. Теперь
меня не обидят. Молодец. Хороший пёс. Кушай хлеб. Почему ты его не
ешь?
Человек сделал несколько быстрых шагов и начал трепать животное за
ухо. То отпрянуло и зарычало.
- Что с тобой? - испуганно за озирался он и начал пятица. В глазах
появился страх. Ещё мгновение, и они уже больше никогда не потеряют
это выражение.
практически оторван рукав. Ещё вчера я был бы рад откашляться. Теперь я
этого боюсь. Снова удалось.
Человек медленно протаскивал ноги в снегу по щиколотку. Ног он
практически не чувствовал из-за от того, что его армейские сапоги были
порваны и чем-то напоминали двух лысых грязных и мелких сабачёнок. Он
остановился на углу дома и стал жевать кусок булки, что достал из
кармана. Его ногти длинной сантиметра в полтора уже давно не были
похожими на человеческие. Они скорее походили на сбитые детьми
когда-то полупрозрачные пластиковые вилы.
Еда это хорошо. Еда это-то единственное ради чего стоит жить. Еда и
опьянение. Чудесное забытьё. Когда ты можешь расслабиться и тебя не
волнует ничего, ни холод. Ни голод. Ни мрази люди вокруг. Ни
собственная вонь. Ни разбитое лицо.
Главное тут нет людей. Тут некому тебя обидеть. Разве что встретишь
дворовую собаку, но та не обидит. Та лишь подойдёт, понюхает и
отправится своей дорогой знаю, что ты свой. Или прибьётся, если будет
кусочек чего съестного с собой прикормить.
Не то что та кампания вчера. Сначала был удар по голове. Потом по
ногам и я упал. Они смеялись. Кричали: "Паскуда", "Мразь",
"Говно". Потом оттащили в какую-то подворотню и стали кидаться в меня
бутылками. Потом стали что-то между собой обсуждать. Кто-то пытался их
остановить. Нет, это не был прохожий, прохожий бы мгновенно оказался
бы рядом со мной. И это не был милиционер. Тогда они бы
разбежались. Это одному из них показалось, что шутка затянулась. Он не
хотел кинуть в меня бутылку. Или не мог. По этому в конце концов она
разбилась о стену прямо перед моим лицом. Из губы хлынула кровь и
разжались дружные поздравления и похлопывания по плечу.
Каждый подошёл и дал в живот ногой лежачего. Затем все смеясь
ушли. Лежачий был в полуобморочном состояние. Лишь в середине
следующего дня он нашёл силы чтобы подняться и уйти.
Я облокотился на дерево и тут же отпрянул. По плечу как будто прошёл
разряд тока.
Вторая попытка облокотиться была более аккуратной и успешной. До
теплоцентрали было ещё около двух километров пути. За спиной что-то
хрустнуло и я с испугом обернулся. Там был пёс. Он был очень большим и
на вид, здоровым, что было довольно удивительно для дворового пса. Под
моим взглядом он прилёг и отвёл уши назад. У него был чёрный нос и
серая шкура. Куцый хвост неподвижно лежал позади. Я подошёл к нему
метра на 3 и аккуратно кинул ему кусок хлеба.
Пёс поднялся. Сделал шаг. Обнюхал предложенное угощение. Поднял морду
и уставился на человека. В его остекленевших глазах можно было увидеть
панорамную небольшого пригодного леса. Человека в рваной одежде
еле-еле улыбающегося разбитыми губами. Единственное, что в них не
отразилось как он махнул хвостом.
Ну вот. Теперь я не буду больше один. Теперь я буду с другом. Теперь
меня не обидят. Молодец. Хороший пёс. Кушай хлеб. Почему ты его не
ешь?
Человек сделал несколько быстрых шагов и начал трепать животное за
ухо. То отпрянуло и зарычало.
- Что с тобой? - испуганно за озирался он и начал пятица. В глазах
появился страх. Ещё мгновение, и они уже больше никогда не потеряют
это выражение.
Смотри
Двор. Скамейки. Качели стоят рваным полукругом и отбрасывают тени на землю.
Хочется пить. По центру возвышается небольшой игрушечный город с верёвочным
входом и пологим выходом горки. Со здания, что неподалёку, всё вокруг
освещается лампой, до которой не смогут долететь маленькие, как правило жёлтые
или оранжевые, пластмассовые шарики из детских пневматических пистолетом,
ружей или винтовок.
За плечом кто-то стоял наклонившись вперёд. К самому уху.
--- Смотри --- тихо сказал он.
Пройдя дальше по дорожке, я присел на ограждение. Невысокое ограждение
сваренное из труб и покрашенное чёрной краской. Лишь редкие прохожие семенили
по домам вдоль дороги в столь поздний час. На площадке же не было никого,
кроме неподвижного, несмотря на ветер, флюгера в виде петуха на самой высокой
башне города. Со стуком проехал трамвай с тусклым кондуктором внутри. На его
коленях лежал практически до конца разгаданный сканворд.
--- Смотри --- прошептали за ухом.
Глаза устали не заметно трепетать, от чего фрагменты мира поочерёдно
выпадали. Опустив веки, они смогли немного расслабиться и остановиться. Я
поднялся и пошёл в сторону улицы.
Изредка, мимо мелькали лица людей. Раньше, постоянно мелькали дома, деревья,
но теперь, эта канитель перестала меня занимать. Я остановился и стал с
деланной заинтересованностью наблюдать за мостом, по которому то и дело
мелькали машины. Они делились на два вида, глянцевые и матовые. По глянцевым
быстро проносились тонкие полосы света, те же лучи, что падали на матовые,
рассеивались в овальные формы.
Подул ветер. Как оказалось, я стоял под деревом. Его сухие листья нервно
задёргались.
--- Смотри --- тихо прошептал кто-то совсем близко.
Подойдя к пешеходному переходу я стал наблюдать за молодым человеком, стоявшим
напротив меня. Загорелся зелёный свет светофора. Мы сделали несколько шагов
вперёд. Кажется, он не смотрел на меня, пока ожидал зелёного света, а теперь
он уже и не мог этого сделать. Ноги были выбиты из под его тела, а голова была
обрамлена тысячами трещинок лобового стекла глянцевого автомобиля. Машина,
сбросив на мгновение скорость, поехала дальше. Другая остановилась метров на
двадцать влево от тела. Из неё выскочил человек, и стал быстро набирать
какой-то номер. Было видно, что он очень торопится, то ли что бы поскорее
приехала скорая, то ли для того, что бы не забыть номер уехавшей машины.
Переходя дорогу я не знал, стоит ли мне подойти к сбитому человеку. Стоит ли
посмотреть на него или это будет не прилично. В любом случае я не смогу ему
ничем помочь. Я ведь не медик. А врачи уже вызваны. Водитель остановившейся
машины достал из багажника сигнальный треугольник. Всё таки, я не смог не
скосить глаза на него.
--- Смотри --- прошептал он.
Показалось, что меня проткнула игла. Не обратив на произошедшее внимания я
остановился на другой стороне улицы. Достал сигарету. Обыскав все карманы, в
последнем нашёл зажигалку.
--- Смотри --- вторил шёпот над ухом скрежету зажигалки. Обернувшись я увидел
как водитель убирает руки от участника дорожно транспортного
происшествия. Под его головой лежал какой-то пакет.
Нервно затянувшись, я быстро зашагал прочь. Вокруг мелькали
дома. Столбы. Машины. Лица людей. Ветки деревьев тянулись ко мне. Глаза болели
всё сильнее. В каком-то дворе я кинул рюкзак на землю. Сел на него,
облокотившись спиной на створку гаража. Еле-еле я мог разглядеть дверь
подъезда.
--- Смотри --- прошептал кто-то на ухо.
Я закрыл глаза. Стала немного легче, но дурнота не отступала.
--- Смотри --- прошептали на ухо.
Хочется пить. По центру возвышается небольшой игрушечный город с верёвочным
входом и пологим выходом горки. Со здания, что неподалёку, всё вокруг
освещается лампой, до которой не смогут долететь маленькие, как правило жёлтые
или оранжевые, пластмассовые шарики из детских пневматических пистолетом,
ружей или винтовок.
За плечом кто-то стоял наклонившись вперёд. К самому уху.
--- Смотри --- тихо сказал он.
Пройдя дальше по дорожке, я присел на ограждение. Невысокое ограждение
сваренное из труб и покрашенное чёрной краской. Лишь редкие прохожие семенили
по домам вдоль дороги в столь поздний час. На площадке же не было никого,
кроме неподвижного, несмотря на ветер, флюгера в виде петуха на самой высокой
башне города. Со стуком проехал трамвай с тусклым кондуктором внутри. На его
коленях лежал практически до конца разгаданный сканворд.
--- Смотри --- прошептали за ухом.
Глаза устали не заметно трепетать, от чего фрагменты мира поочерёдно
выпадали. Опустив веки, они смогли немного расслабиться и остановиться. Я
поднялся и пошёл в сторону улицы.
Изредка, мимо мелькали лица людей. Раньше, постоянно мелькали дома, деревья,
но теперь, эта канитель перестала меня занимать. Я остановился и стал с
деланной заинтересованностью наблюдать за мостом, по которому то и дело
мелькали машины. Они делились на два вида, глянцевые и матовые. По глянцевым
быстро проносились тонкие полосы света, те же лучи, что падали на матовые,
рассеивались в овальные формы.
Подул ветер. Как оказалось, я стоял под деревом. Его сухие листья нервно
задёргались.
--- Смотри --- тихо прошептал кто-то совсем близко.
Подойдя к пешеходному переходу я стал наблюдать за молодым человеком, стоявшим
напротив меня. Загорелся зелёный свет светофора. Мы сделали несколько шагов
вперёд. Кажется, он не смотрел на меня, пока ожидал зелёного света, а теперь
он уже и не мог этого сделать. Ноги были выбиты из под его тела, а голова была
обрамлена тысячами трещинок лобового стекла глянцевого автомобиля. Машина,
сбросив на мгновение скорость, поехала дальше. Другая остановилась метров на
двадцать влево от тела. Из неё выскочил человек, и стал быстро набирать
какой-то номер. Было видно, что он очень торопится, то ли что бы поскорее
приехала скорая, то ли для того, что бы не забыть номер уехавшей машины.
Переходя дорогу я не знал, стоит ли мне подойти к сбитому человеку. Стоит ли
посмотреть на него или это будет не прилично. В любом случае я не смогу ему
ничем помочь. Я ведь не медик. А врачи уже вызваны. Водитель остановившейся
машины достал из багажника сигнальный треугольник. Всё таки, я не смог не
скосить глаза на него.
--- Смотри --- прошептал он.
Показалось, что меня проткнула игла. Не обратив на произошедшее внимания я
остановился на другой стороне улицы. Достал сигарету. Обыскав все карманы, в
последнем нашёл зажигалку.
--- Смотри --- вторил шёпот над ухом скрежету зажигалки. Обернувшись я увидел
как водитель убирает руки от участника дорожно транспортного
происшествия. Под его головой лежал какой-то пакет.
Нервно затянувшись, я быстро зашагал прочь. Вокруг мелькали
дома. Столбы. Машины. Лица людей. Ветки деревьев тянулись ко мне. Глаза болели
всё сильнее. В каком-то дворе я кинул рюкзак на землю. Сел на него,
облокотившись спиной на створку гаража. Еле-еле я мог разглядеть дверь
подъезда.
--- Смотри --- прошептал кто-то на ухо.
Я закрыл глаза. Стала немного легче, но дурнота не отступала.
--- Смотри --- прошептали на ухо.
Подписаться на:
Сообщения (Atom)